Книги о Великой Отечественной войне, будь они написаны в разгар её трагических событий или же созданы годами позже и в наши дни, представляют собой отражение и осмысление памяти прошлого. Того страшного прошлого, которое ежедневно ставило каждого человека перед определяющим выбором между долгом и чувством, общим и личным, подвигом и предательством. О неоднозначности, порой, такого выбора, о литературных допущениях и нарушениях дозволенных канонов — в обзоре нашего постоянного автора.
Раскрыв повесть Валентина Распутина «Живи и помни» в 1974 году, первые её читатели сильно озадачились. Вроде всё в ней как в прозе о Великой Отечественной войне было привычно: тяжёлый тыловой быт, непростые отношения двух самых близких людей, неожиданно и трагически переиначенные военным лихолетьем. Только вот светотени были прорисованы непривычно зыбко, без чёткой границы между «добром» и «злом», между правыми и виноватыми, что в прозе о войне, когда главным становится лозунг «Кто не с нами, тот против нас!», так необычно…
Зимой 45 года солдат Андрей Гуськов оказался в госпитале неподалёку от родного села — и не смог удержаться от соблазна: вместо фронта вернулся к жене — вернулся тайно, потому что теперь он стал дезертиром, преступником. Вроде бы история бытовая, вполне материал для мелодрамы, но Распутин рассказал её как античную трагедию, и нет здесь ни правых, ни виноватых. Читатель всей кожей чувствует: вот он рок, «и от судеб защиты нет»! Роевое (по Л. Толстому) социальное начало так же слепо безжалостно к отдельному человеку, как и природные стихии.
Неожиданный, не героически-мемориальный, а гуманистический поворот военной темы рождал вопросы и не давал однозначных ответов. И теперь, по прошествии времени, мы твёрдо можем сказать: выживают лишь произведения, которые на трудном военном материале задают самые «проклятые», неудобные вопросы.
А привыкнуть к неудобным вопросам было ох как непросто! Когда в 1976 году на экраны вышел фильм Ларисы Шепитько «Восхождение», зрителей он весьма впечатлил. Его сюжетный поворот — рослый здоровяк старшина Рыбак «празднует труса» и становится предателем, а доходяга комбат Сотников одерживает нравственную победу над слишком «плотским» товарищем — был привычен, понятен и близок тогдашнему зрителю. Но ведь в повести Василя Быкова «Сотников», ставшей литературной основой фильма, всё куда как сложней! Собственно, и вещь-то эта появилась на свет благодаря встрече автора с «предателем» — прототипом старшины Рыбака, который и рассказал ему всю историю. Вовсе не заклеймить предательство и воспеть подвиг хотел писатель. Слишком уж это шаблонно. «Я взял Сотникова и Рыбака и показал, как оба обречены, хотя оба — полярно противоположные люди, — такова сила обстоятельств. Не скрою, здесь замысел — от экзистенциализма, каким я его представлял», — так истолковал смысл повести сам Василь Быков.
«Сотников» написан в 1969—70-м гг. Но суд над историей с позиций гуманизма и переосмысление военного опыта уже не как победы отечества-государства, а применительно к судьбе отдельно взятого человека начался по горячим следам событий.
Самым первым (и самым «крамольным», с точки зрения государственника-«патриота») стал роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» 1950 — 59 гг. Рукопись буквально арестовали на столе писателя, а вельможный цензор заявил, что и через двести лет этот текст читателя не увидит. В самом деле, автор замахнулся на святое: он поставил почти на одну доску гитлеровский режим и советский сталинский тоталитаризм. И кто это сделал — сам участник войны, человек, у которого нацисты убили мать! Но в том-то и дело, что личная трагедия (хотя рассказ о ней — самые сильные страницы романа) не затмила зоркости писателя Гроссмана, ведь и он оценивал судьбы своих героев не с точки зрения «государственнической», а с точки зрения гуманистической. Вряд ли мы согласимся, что перед нами роман масштаба «Войны и мира», если иметь в виду его художественные достоинства. Но «мысль народная», звучащая в эпопее Толстого, замещена здесь «мыслью человеческой» — и она столь же масштабна.
Гуманистический пафос неизбежно приводит нас к нелёгким раздумьям о причинах колоссальных жертв в годы войны. Эту миссию — спросить о вине за запредельно высокую цену победы — выполнил в 1995 году Виктор Астафьев в своём нашумевшем романе «Прокляты и убиты». Сперва читатель видит учебную часть, где готовят солдат для фронта, где царят бездушие командиров, бессмысленная муштра, грязь и пренебрежение к человеку. И сразу возникает вопрос: почему с будущими защитниками отечества обращаются, как с отребьем? Затем эти вот необстрелянные ребята попадают на фронт, в самую мясорубку — и многие гибнут. Автор задаётся вопросом: отчего так дешева у нас человеческая жизнь — и почему такой непомерно высокой ценой добыта победа? Далеко не все ветераны были готовы т а к посмотреть на опыт войны. Между тем, вопрос-упреждение писатель задал не столько прошлому, сколько будущему: до каких пор такое будет у нас повторяться?.. Может, иной раз лишним покажется нам жёсткий публицистический пафос автора, но страшная «правда жизни», «правда войны» не оставит никого равнодушным, как и очень ярко выписанные характеры персонажей — юных солдат 1942/43 гг.
Вот говорят: «время врачует раны». В самом деле, наш современник не может так же остро переживать опыт Великой Отечественной войны — у нынешних молодых, увы, свои войны… Память о Великой Отечественной для нас уже становится неким мифом, страшным и увлекательным. На тему ВОВ теперь пишут и снимают фэнтези, причём вполне себе правоверно готические. Таков роман питерского писателя Ильи Бояшова «Танкист, или «Белый тигр» (2008 г.) с сильными элементами квеста, игры. Писатель обыгрывает название первой части знаменитой военной эпопеи К. Симонова «Живые и мёртвые» (1959 г.). У Бояшова главный герой майор Найдёнов, он же Ванька-Смерть — бессмертный погибший танкист, целью которого становится охота за прекрасным и жутким гигантским немецким танком «Белый тигр» — воплощеньем беспощадной силы войны. Ведущий наш критик Лев Данилкин пишет: эти потусторонние параллели (поединок мертвеца и бездушной твари) убеждают, «что война — не столкновение двух экономических систем, а проявление природы вещей; она идёт сама по себе, и когда живым не хватает сил, в бой идут мёртвые».
Роман Эдуарда Веркина «Облачный полк» (2012 г.) получил приз читательских симпатий. Что ж, юным миллениалам оказалось близким сновидческое, мистическое, фантасмагорическое повествование о подростках-партизанах; в немалой степени это также и роман-игра. Из благополучной современной семьи мы попадаем в некое облако времени — и вот уже он, сырой и топкий лес, партизанский отряд ребятишек от восьми до шестнадцати лет и звезда этого отряда — ловкий, беспощадный к врагу подросток, которого уважительно называют, как взрослого, по отчеству — Саныч. Автор не идеализирует его: Саныч и груб, и жесток нередко до некоторой даже глумливости. Но он совершит подвиг и станет Героем Советского Союза. И ещё: вокруг него вьётся туманец некоей тайны, которую писатель разрешит лишь на последних страницах…
Да, раны рубцуются. А вот главные вопросы, заданные писателями — свидетелями и участниками ВОВ, остаются пока без ответа…
