«Всё, что существует в этом мире, — плагиат. Даже бог создал Адама по своему образу и подобию», — писал когда-то прославленный француз Александр Дюма. История заимствования сюжетов и героев существует столько, сколько существует литература и даже больше.
В Средние века обычным делом было повсеместное заимствование из текстов и сюжетов Писания для формирования художественных произведений, а также хроник и мемуаров. Любой источниковед расскажет вам, что ознакомиться с реальными историческими событиями, например, в «Повести временных лет» или в скандинавском Сodex Regius, можно только «отшелушив» от них умело вплетённые в повествование библейские истории и народные предания. Причём такой подход к написанию текстов не считался чем-то предосудительным. Чего рядить, если Главная книга уже написана, а все истории мира — суть отражения одной истории? Впрочем, если начать внимательно изучать Писание, то в нём обнаружится масса отсылок к египетским, шумерским, зороастрийским и североафриканским мифам. Выходит, и тут плагиат?
Ничего не поменялось и в эпоху Возрождения, а также — с приходом Нового времени. Да и с чего бы? Такие знаменитые авторы, как Вольтер, Стендаль, Эмиль Золя, Оноре де Бальзак, неоднократно обвинялись современниками в плагиате. Александр Дюма, не церемонясь, срисовал своих «Трёх мушкетеров» с книги «Мемуары мсье Д’Артаньяна», автором которой был французский писатель Гасьен де Куртиль де Сандра. Великий Шекспир позаимствовал сюжет и героев «Отелло» из рассказа «Капитан Моро», который принадлежит перу итальянского романиста и поэта Джованни Батисто Джиральди. Что касается «Ромео и Джульетты», то в основу этой поэмы легло произведение английского поэта Артура Брука «Трагическая истории Ромеуса и Джульетты». Великий драматург даже имена заменить поленился. В 2018 году мир потрясло ещё одно громкое шекспировское разоблачение. Компьютерная программа, созданная для проверки студенческих работ на плагиат, выявила в одиннадцати пьесах Шекспира прямые заимствования из рукописи британского дипломата XVI века Джорджа Норта. Причём, копировались не только сюжет и герои, но даже — фрагменты текста!
Стал ли Шекспир от этого менее цитируемым и популярным? Скорее — наоборот. Его пьесы, как и романы Дюма, навеки встроены в орнамент мировой культуры. Исключить их — немыслимо. Осуждать гения — смешно! Также немыслимо для русского человека исключить из списка любимых книг «Приключения Буратино», «Волшебника Изумрудного города» и «Приключения Незнайки и его друзей» на том лишь основании, что они написаны по мотивам других произведений.
✳︎✳︎✳︎
Начало ХХ столетия, помимо всего прочего, можно назвать временем странных чудес и неожиданных превращений. «Дряхлеющий старик» Османской империи превращается в молодую Турецкую республику, любовь русского народа к своему государю трансформируется в разрушительную ненависть, вера в Бога преображается в веру в научно-технический прогресс, нефть из полезного, но не главного ископаемого постепенно становится королевой всех ресурсов. Мёртвые металлические машины поднимаются в воздух и с рёвом несутся над землей, подобно Дикой Охоте. При помощи ящика с волшебным фонарём на стене оживают статичные картины и пускаются в свой Dance Macabre. Из холодных телефонных трубок доносится живой человеческий голос. Наши сны, страхи и желания взвешиваются измеряются и систематизируются. Непостижимый мир человеческой души оказывается до смешного прост и предсказуем.
Ничего удивительного, что Алексей Николаевич Толстой (помимо прочих заслуг, ещё и один из первых европейских фантастов!) увлекается историей о превращении неживого в живое. Тропа эта, впрочем, уже хожена. Густав Майринк лепит из глины голема в 1914 году, братья Чапеки предлагают человечеству Россумских универсальных роботов в 1920-м. В 1932 году американский писатель Абрахам Меррит рассказывает жуткую историю о дьявольских куклах мадам Менделип. В 1935 году выходит кинофильм «Невеста Франкенштейна» по мотивам романа Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей». И в тот же год советские дети впервые встречаются с Буратино. В ранних версиях текста Толстой, как и Шекспир в «Ромео и Джульетте», сохраняет оригинальное имя главного героя — Пиноккио. Этот непослушный деревянный мальчишка вышел в 1881 году из-под пера итальянского журналиста Карло Лоренцини (Коллоди). Интересно, что у разумной куклы был реальный прототип Пиноккио Санчес, карлик-калека из городка Коллоди, в котором жил также и юный Лоренцини (отсюда и псевдоним). Плотник по имени Карло Бестуджи сделал карлику, инвалиду наполеоновских войн, деревянные ноги и накладку для носа. Пиноккио стал выступать в цирке в качестве живой диковины, имел успех у публики и погиб, выполняя один из своих трюков. История Пиноккио, вероятно, была на слуху, и журналист просто решил изложить её в небольшом очерке, ничего особенно не придумывая. Однако затем превратил реальную биографию в странноватую притчу, направленную на усмирение «проклятых маленьких бестий». Да-да, холостяк и сухарь Лоренцини терпеть не мог детей. Своего героя, уже не человека, а разумную куклу, он сперва намеревался умертвить, повесив на дубу. Вот вам, сорванцы! Однако потом – «сжалился» и продолжил мытарить деревянного мальчика за то, что он… мальчик. Правда, Коллоди пришлось воскресить умершую в первой редакции фею с лазоревыми волосами и убитого башмаком резонёра-сверчка. Технически текст Коллоди — это не сказка и не фэнтези. Это авторская фантазия, полностью лишенная обычной и сказочной логики. События и ситуации в «Пиноккио» склеены исключительно волей писателя. В конце главного героя ждёт пошловатый хэппи-энд из кошелька с цехинами и превращения в настоящего мальчика, который — о счастье! — однажды станет взрослым и, как видно, умрёт довольным. Мораль у Коллоди получается примерно такая: не ленись, учись прилежно, работай без устали, слушайся, не шуми, соблюдай правила, водись с нужными людьми и тогда всё будет хорошо, а иначе — гробы, повешение, акулы и превращение в осла. Что ж, вполне приличная обывательская концепция. Вместо разумной марионетки — стань обычной марионеткой и тогда постепенно превратишься в настоящего человека. Иные критики пишут, что Пиноккио получил свою награду, потому что внутренне изменился, но это не так. Он изначально не был злым, жадным или жестоким. Непослушным и непоседливым — да, но разве это порок? Таким образом, нравоучение у Коллоди вышло на троечку.
К слову, в советском сказочном багаже тоже довольно морализаторства. Помните мультфильм «Маша больше не лентяйка» по сценарию Софьи Прокофьевой, «Замок Лгунов» Витауте Жилинскайте или «Сказку о потерянном времени» Евгения Щварца?
Успех «Пиноккио» приобрёл, конечно, не благодаря сюжету и пошлой дидактике. В нём интересны, прежде всего, неожиданные авторские находки: растущий от лжи деревянный нос, больная астмой акула с вечно открытым ртом, дерзящее мастеру полено, хищный зелёный рыбак, тюрьма, из которой выпускают только настоящих преступников. Доктор Фрейд, наверное, сказал бы, что авторское бессознательное в этом тексте преодолевает рацио закрепощенного сознания. Интересно, что сказка оказала терапевтический эффект, прежде всего, на самого Лоренцини, который, в конечном итоге, немного потеплел к детям и даже возглавил издательство, публикующее книги для маленьких итальянцев.
Книга Алексея Толстого — полная противоположность тексту Коллоди. Опытный беллетрист, «менестрель» сталинского двора, Толстой не смог бы пойти далеко, если бы не обладал тонким конъюнктурным чутьем и умением профессионального рассказчика.
Приключения деревянной куклы в его исполнении совершенно преображаются. Сумбурная история Пиноккио обретает связность и структуру, герои — характеры и мотивацию. Завязка истории Толстого почти полностью соответствует тексту Коллоди. Однако уже в главе, посвящённой встрече героя с обитателями кукольного театра, «добрый» директор Манджафоко превращён русским писателем в деспотичного и хитрого Карабаса-Барабаса. Толстой не разбрасывается героями, как Коллоди, но делает из страшного бородача главного антагониста и одновременно включает в повествование дихотомию добра и зла, характерную для произведений фэнтези. Оказывается, Карабас-Барабас кое-что знает про волшебную дверь, спрятанную за нарисованным очагом в коморке Карло, и так в историю приходит тайна, а заодно и главный конфликт сюжета. Деньги, которые Манджафоко отдаёт просто так, Карабас отдаёт с умыслом, что выглядит куда логичнее. Напомним, что Манджафоко вообще-то не такой уж и добряк. Сперва он хочет сжечь деревянного мальчика, как обычное полено, чтобы дожарить сырую баранью ножку. Потом, послушав Пиноккио, решает сжечь вместо него Арлекина. Потом решает есть мясо недожаренным и даёт Пиноккио пять золотых монет. Такой вот внезапный и противоречивый кукольник. Остаётся гадать, то ли Пиноккио — гипнотизёр, то ли Манджафоко — сумасшедший.
Дальнейшие события также увязываются и мотивируются Толстым, который временами возвращается к исходному тексту Коллоди, меняя лишь акценты, а временами — создаёт новый сюжет.
Мертвая девочка с лазоревыми волосами превращается в Мальвину, символизирующую, по всей видимости, мещан с их любовью к пошлости. В преданном Артемоне угадывается служилое сословие — военные и чиновники. Пьеро символизирует беспомощную, вечно рыдающую интеллигенцию, не лишённую, впрочем, творческого начала. Если же говорить языком фэнтези, то у Буратино появляется почти классическая команда для квеста — бард (Пьеро), волшебница (Мальвина), рыцарь (Артемон). В повествование вводится магический артефакт — золотой ключик и одновременно — любимый Проппом и также частый гость фэнтезийных романов — волшебный помощник в образе черепахи Тортиллы.
Главный герой, весельчак и озорник Буратино — полная противоположность своего предшественника. Нос у Буратино не растёт от вранья. Этот нос-победитель, нос-таран. Именно нос открывает тайну волшебной двери. Он символизирует неукротимую энергию и смелость главного героя. Буратино не слушает сверчка, нарушает правила и неуклонно, хоть и несколько бестолково идёт за своей звездой.
Его деревянность, в данном случае, может быть невольной отсылкой к языческому прошлому, к мифологической основе. Ведь если абстрагироваться от кукольного антуража, Буратино, используя золотой ключик, не просто открывает путь в кукольный театр «Молния», но — дверь в другой, лучший мир. Он демиург и одновременно — трикстер. Создатель нового мира не может и не будет играть по правилам. Индра и Один, Зевс и Ра — все они нарушители правил.
Есть мнение, что в образе Буратино Толстой видел Сталина. Однако это кажется преувеличением, а точнее — преуменьшением. За деревянным мальчиком с коротенькими мыслями, писатель видел молодой советский народ. Неотесанный, грубый, оступающийся и совершающий ошибки и в то же время неуклонно идущий вперёд. Впрочем, как известно, не ошибается только тот, кто ничего не делает. Переименование героя из Пиноккио в Буратино в этом свете представляется совсем не случайным. Изначально Буратино — это второстепенный персонаж комедии дель-арте, по своим функциям немного напоминающий Пьеро в трактовке Толстого, беспомощный и зависимый, можно сказать, закрепощённый. Однако к XIX веку эта марионетка становится очень популярной. Теперь Буратино из имени собственного превращается в нарицательное, обозначающее всех кукол, то есть — народ.
В финале, что также характерно для эпического фэнтези, демиурга-нарушителя ждёт большая битва со злом. Буратино и его друзья сходятся в сражении с огромным Карабасом-Барабасом, его страшными псами, котом и лисой, а также вампиром-Дуремаром. Здесь все куклы, несмотря на классовые различия, выступают единым фронтом. И всё сложилось бы плохо, если бы на помощь не пришли Папа-Карло и его друг Джузеппе Сизый нос, то есть — пролетариат. Через шесть лет после появления Буратино советским людям предстоит объединиться для борьбы с настоящим врагом. Интеллигенты и мещане, пролетарии и военные будут сражаться плечом к плечу за свою свободу и право называться народом.
Есть в тексте и характерная для эпоса искупительная жертва. На тёмном пути в новый мир Буратино подвергается повторному нападению крысы Шушары. Но так как перед нами история, ориентированная на маленьких зрителей, Толстой, конечно, не может убить главного героя. На пороге торжества, деревянного человечка спасает Артемон.
В конце истории Сверчок говорит о том, что Буратино не следовал его советам, но всё кончилось хорошо. Здесь можно прочесть между строк, что всё кончилось хорошо именно потому что Буратино не следовал советам сверчка.
Таким образом, между историями о Пиноккио и Буратино множество концептуальных, сюжетных, структурных и художественных различий, которые не умаляют очевидные достоинства каждого из произведений и, одновременно, не дают устраивать бестолковое соревнование, оставляя право выбора фаворита только и исключительно за читателем.
Продолжение следует
