Десятки книг, сотни журнальных и газетных публикаций канули в Лету, затерялись среди архивных полок. И только летописи кропотливых библиографов хранят о них память: они когда-то были, их когда-то читали. Будем честны, многие из них забыты просто потому, что и не достойны памяти. Но ведь есть и другие — что выпали из литературной истории по случайности или по злонамеренности цензоров, властей… Да так и затерялись «среди этих строев» (Ю. Шевчук).
А любопытные находки подчас поджидают нас даже там, где, казалось бы, давным-давно не осталось ни единого «белого пятнышка» — все исхожено, иссмотрено, исчитано, неоднократно переиздано. Но все ли?..
В творческом наследии «крупнейшего научного фантаста» (по выражению французского исследователя фантастики Жака Бержье) Александра Романовича Беляева (1884—1942) вроде и не скрывается никаких особых тайн. Его произведения давно и прочно заняли своё место в нашей литературе, а лучшие из них составили золотой фонд отечественной и мировой фантастики. Их помнят, читают и любят вот уже многие поколения; с завидной регулярностью переиздаются сборники лучших повестей писателя, а уж по числу выпущенных собраний сочинений Беляеву мог бы позавидовать любой из российских фантастов прошлого, да и настоящего: целых восемь за 1963—2010 годы! Наконец, о жизни и творчестве Александра Романовича написано бесконечное множество статей и две (всего две!) книги — тоненькая книжка Б.В. Ляпунова «Александр Беляев» (1967) и биография в серии «ЖЗЛ» (2013) от израильского литературоведа Зеева Бар-Селлы (В.П. Назарова).
Однако для нас творческое наследие популярнейшего фантаста до недавнего времени ограничивалось довольно скромным списком из неполных четырёх десятков произведений. Но достаточно просмотреть хотя бы относительно полную библиографию, чтобы обнаружить очевидное: далеко не всё созданное и опубликованное им дошло до современного читателя. Его творчество куда шире и многограннее: это и реалистическая проза, и детективные, и историко-приключенческие рассказы, очеркистика и литературная критика, наконец…
Почему же вышла такая «неловкость» с писателем, который никогда не был под запретом, чьи рукописи не запирались в спецхранах?
Дело в том, что многие повести и рассказы А. Беляева разбросаны по периодическим изданиям, включая газеты городские и районные. Кроме того, разыскания весьма затрудняет большое количество псевдонимов, которыми пользовался писатель: Арбель, Б.А., А. Ромс, Ром, Немо, А. Романович — это лишь некоторые из них. А сколько ещё нераскрытых? Думаю, историкам литературы и библиографам предстоит сделать ещё немало интересных открытий.
Только в 1980-е годы было обнаружено, что литературный дебют А.Р. Беляева состоялся все-таки не в 1924 году, как утверждает «официальная» версия (рассказ «В киргизских степях»), а одиннадцатью годами ранее — в 1913-м (речь идёт именно о литературном творчестве, как журналист Беляев активно публиковался с 1905 года). В то время молодой юрист и журналист Александр Беляев сотрудничал с московским детским журналом «Проталинка», и в седьмом за 1913 год выпуске журнального приложения «Занавес поднят» было опубликовано его первое литературное произведение — сказочная пьеса «Бабушка Мойра». Лишь спустя 97 лет оно вернулось к читателю, напечатанное в единственном на сегодняшний день Полном собрании сочинений Александра Беляева, которое составили и прокомментировали автор этих строк и Д.Н. Байкалов (М.: Эксмо, 2009—2010).
Творчество Александра Беляева, особенно 1930-х годов, очень неравнозначно, неровно. Это время в истории непростое для советской литературы вообще, а для фантастической — тем более: РАППовские швондеры и шариковы попросту её изничтожили, с корнем выдрали из круга чтения советского человека, подменив тяжеловесным антилитературным монстром под названием «фантастика ближнего прицела», что имел мало отношения к области художественной литературы и ещё меньше — к собственно фантастике. Беляева оттуда тоже стремились устранить — или, на худой конец, подогнать под общий знаменатель, заставить писать «правильно». Последнее почти удалось… До 1933 года у него не выходило ни одной новой книги, а то, что изредка публиковалось в журналах, лишь весьма отдаленно напоминало Беляева 1920-х. Из рассказов и повестей почти пропал увлекательный сюжет и напрочь исчезли люди. За примерами далеко ходить не нужно: достаточно пролистать вымученные повести 1930-х «Подводные земледельцы» и «Воздушный корабль». Отметины времени отчётливо проступают и в долго остававшихся неизвестными современному читателю рассказах «ВЦБИД» (1930), «Шторм» (1931), «Воздушный змей» (1931), повести «Земля горит» (1931), посвящённых «актуальным» темам того времени: управлению погодой, использованию энергии ветра для нужд сельского хозяйства и т.п.
Ещё меньше отношения к фантастике имеют рассказы «Солнечные лошади» (1931) — о добывании воды в пустыне и солнечных двигателях на основе идеи К.Э. Циолковского, «Чёртово болото» (1931) — о создании торфоразработок, фрагмент из «нового романа об электрофикации» «Пики» (1933) — о создании Единой Высоковольтной Сети страны. Хотя в последнем довольно удачно выписана жизнь провинциального городка. Следы этого «коллективизаторского», «близкоприцельного» периода заметны и в более позднем романе «Под небом Арктики» (1938—1939), также оставшемся лишь в журнальном варианте. Действие его происходит в будущем (естественно, это — будущее победившего коммунизма), когда человечество научилось управлять климатом и в Арктике создали подземный город-утопию — вечнозеленый курорт. Приключениям, впрочем, в этом искусственном раю тоже нашлось место. В противном случае роман грозил превратиться в научно-познавательный очерк.
Но даже эти произведения, столь нетипичные для лёгкого беляевского стиля, заметно выделялись на фоне безжизненно-блеклой научно-технической псевдофантастики 1930-х. В своих технических фантазиях писатель оставался убеждённым романтиком, и, уж конечно, в них больше искренности и полёта фантазии, чем в сочинениях апологетов «ближнего прицела» 1940—1950-х годов В. Немцова или В. Охотникова. Ну не смог Беляев вписаться в компанию шутов соцреализма! Попытался — и не смог.
Во второй половине 1930-х научной фантастике на короткое время всё-таки позволили «быть». Под неусыпным контролем и при условии соответствия «генеральной линии».
В 1937—1938 годах в газете «Ленинские искры» публикуется с продолжением небольшой роман А. Беляева «Небесный гость» — одно из лучших научно-фантастических произведений в советской литературе 1930-х. Его герои, группа учёных, совершают одно из первых в отечественной фантастике путешествий на планету другой звезды. Роман во многом новаторский и провидческий. Так, впервые в истории мировой фантастики в нём озвучена идея использования сближения двух звезд для перелёта между ними (эту идею позже разрабатывали, например, И.А. Ефремов и Г. Альтов и др.). Воплощение в реальной жизни и в проектах учёных получили и другие беляевские идеи: применение атомной энергии и приливных сил для межпланетного перелёта, аэродинамическое торможение при спуске в атмосфере другой планеты при помощи парашюта (успешно было осуществлено станциями «Венера» и «Марс»)…
Но не одними научными находками хорош роман. Немаловажно и то, что написан он живо, увлекательно, с юмором… И на долгие годы прочно забыт. Лишь спустя 50 лет произведение было переиздано в пермском сборнике А. Беляева «Звезда КЭЦ» (1987).
Немногим больше повезло раннему роману «Борьба в эфире», впервые опубликованному в одноимённом авторском сборнике 1928 года. Позднее его выпустили в сборниках «Последний человек из Атлантиды» (1986) и «Борьба в эфире» (Пермь, 1991), а также в одном из томов Полного собрания сочинений 2009—2010 годов.
Энциклопедии фантастики часто характеризуют этот текст как каталог научно-фантастических идей. Однако и ему дорога к читателю была на долгое время закрыта. Правда, по иным причинам. Беляев создал не просто утопию, а откровенную пародию на социалистические утопии. Даже её персонажи нарочито схематичны. Мир будущего в «Борьбе в эфире» — это не только мир технических чудес, это мир, где существуют два враждебных друг другу социально-политических лагеря: Советская Европа и последний оплот загнивающего капитализма — Америка. В сущности, Беляев написал роман-буфф, не одобренный, впрочем, действующей идеологией.
На страницах журналов и газет затерялись многие действительно интересные, оригинальные рассказы писателя, не включенные в авторские книги. Назовём некоторые из них: «Нетленный мир» (1930) в любимом Беляевым поджанре «фантастики парадоксов» (что было бы, если бы вдруг исчезли микробы?); фантастико-приключенческий рассказ «В трубе» (1929) — о человеке, ставшем жертвой аэродинамического эксперимента; яркий приключенческий памфлет «Пропавший остров» (1935), что перекликается с небезызвестным романом немецкого писателя Бернхгарда Келлермана «Туннель», — о борьбе сильных мира сего вокруг создания ледяной базы для трансконтинентальных воздушных сообщений. Стоит отметить и другой памфлет — полуфантастический рассказ «Рекордный полет» (1933). Что ещё? Научно-приключенческая фантастика — «Мертвая зона» (1929). Рассказы в юмористическом ключе «Охота на Большую Медведицу» (1927) и «Рогатый мамонт» (1938). Если первый из них восходит к традициям народного фольклора, жанра байки, то во втором писатель в иронической форме рассуждает о сотворении научной мифологии. Его действие разворачивается в 1988 году. Газетчики взахлёб говорят о новой палеонтологической сенсации: в Арктике обнаружен череп рогатого мамонта! На деле же удивительная находка оказывается всего-навсего черепом самой обыкновенной коровы.
Полузабыт оказался и последний прижизненно изданный рассказ А. Беляева «Анатомический жених» (1940). Это трагикомическая история о скромном клерке, который стал жертвой очередного научного эксперимента по воздействию на человека радиоактивных элементов. Благодаря опыту герой рассказа приобрёл поразительную работоспособность, не ощущал потребности в сне. Но результат оказался плачевным: клерк-«супермен» стал прозрачным и однажды, взглянув в зеркало, узрел… собственные внутренности.
Почти неизвестен нам и Беляев-реалист.
Начиная с 1906 года он активно сотрудничал с газетой «Смоленский вестник», а в 1914—1915 годах даже возглавлял её. Наряду с многочисленными театральными рецензиями в газете довольно регулярно появлялись путевые очерки (Александр Романович в молодости много путешествовал за границей); некоторые из них можно смело рассматривать и как документальную прозу — настолько силён там элемент беллетристики. Ярким образцом документальной путевой прозы является очерк «Восхождение на Везувий», впервые опубликованный в «Смоленском вестнике» в 1913 году. Лишь в 2000 годах текст этого раннего произведения был обнаружен собирательницей творчества А.Р. Беляева Анной Андриенко.
В 1925 году Александр Беляев, в то время сотрудник Наркомпочтеля, написал рассказ «Три портрета» о почте — дореволюционной и первых лет советской власти. Той же теме он посвятил и две нехудожественные книги — это популяризаторская «Современная почта за границей» (1926) и справочник «Спутник письмоносца» (1927).
Наркомпочтельский опыт писателя отразился и в его рассказе «В киргизских степях» (1924). Это психологически тонкая, почти детективная история о загадочном самоубийстве в Н-ском почтово-телеграфном отделении.
Имеется среди произведений Александра Беляева и «чистый» детектив, написанный с редким изяществом, психологической достоверностью, — рассказ «Страх» (1926) о почтовом работнике, который, испугавшись бандитов, случайно убивает милиционера.
Беляев стал и одним из пионеров жанра фантастического детектива. В 1926 году журнал «Всемирный следопыт» опубликовал его рассказ «Идеофон». Перед следователем стоит непростая задача: заставить преступника сознаться в покушении на премьер-министра. Но всё безуспешно. И тогда сыщик решает применить аппарат, считывающий человеческие мысли. «Беляев создаёт чрезвычайно интересную психологическую коллизию, — пишет в своём исследовании первый биограф писателя Б.В. Ляпунов. — Подозреваемый и верит и не верит в то, что его сокровенные мысли будут услышаны… И человек уже не может сдерживаться, он готов на всё что угодно, лишь бы прекратить эту пытку. Он подписывает себе смертный приговор» (Ляпунов Б. Александр Беляев. М., 1967. С. 34)… Изобретение оказалось блефом (а значит, и сам рассказ — лишь псевдофантастическим), а казнённый человек не был убийцей.
«Но разве суд может существовать без судебных ошибок?.. Главное было сделано: виновник найден, и Минети (следователя. — Е.Х.) ждало повышение. А каким путём это было достигнуто, не всё ли равно?»
Затерянными в периодике оказались и историко-приключенческие и «колонизаторские» рассказы Александра Беляева «Среди одичавших коней» (1927), «Верхом на Ветре» (1929), «Рами» (1930), «Весёлый Таи» (1931).
Самыми благодарными читателями Беляева всегда являлись подростки. И сам автор немало писал специально для детей. В 1930-е годы он активно сотрудничал с детскими журналами «Ёж» и «Чиж». Здесь были опубликованы его новеллы-загадки «Необычайные происшествия» (1933), в занимательной форме рассказывающие, к примеру, о последствиях потери силы тяжести; «Рассказы о дедушке Дурове» (1933), фантазия «Встреча Нового года» (1933), «Игры у животных» (1933)…
Александр Романович вообще очень дружил с детьми. В 1939 году он выступил с проектом создания в Пушкине под Ленинградом «Парка чудес» — этакого «прототипа» Диснейленда. Проект горячо поддержали многие деятели культуры и науки, но его воплощению помешала война.
Отношение писателя к детям ярко демонстрируют и воспоминания его дочери, Светланы Беляевой: «Перед войной, году в сороковом, к отцу приходили ученики из пушкинской саншколы. Они решили поставить спектакль по роману „Голова профессора Доуэля“ и хотели посоветоваться с отцом. Отец заинтересовался и попросил ребят показать ему несколько отрывков из спектакля. Игру их принял горячо, тут же подавая советы. Показывал, как надо сыграть тот или иной кусок» (Беляева С. Воспоминания об отце // Уральский следопыт. 1984. № 3).
Позволю себе привести ещё одну цитату: «Сделал как-то отец для младших ребят интересное лото. Рисовал сам. В собранном виде это был круг, на котором были нарисованы различные звери. Половина зверя на одной карточке, половина на другой. Но самое интересное было в том, что, если вы подставляли чужую половину, она легко совпадала с любой другой половинкой, отчего получались невиданные звери. Это было даже интереснее, чем собирать по правилам … Отец предложил своё лото для издания, но его почему-то не приняли, а через некоторое время появилось подобное лото в продаже, но было оно значительно хуже, так как половинки совпадали только по принадлежности» (Там же).
Во время войны в дом, где жил и умер писатель, попал снаряд. В руинах погиб и архив А.Р. Беляева, где за последние годы его жизни скопилось множество как законченных, так и незавершённых произведений. Известно, что перед самой войной Беляев работал над фантастико-приключенческим романом для детей «Пещера дракона» и поставил точку в пьесе «Алхимик». Была почти дописана книга о жизни К.Э. Циолковского. В 1935 году по ленинградскому радио прозвучала инсценировка рассказа «Дождевая тучка», текст которого так и не был найден. В 1936—1937 годах, по свидетельству директора ленинградского отделения издательства «Молодая гвардия» Г.И. Мишкевича, Александр Романович работал над вещью под условным названием «Тайга» — «о покорении с помощью автоматов-роботов таёжной глухомани и поисках таящихся там богатств. Роман не был закончен: видимо, сказалась болезнь». Из воспоминаний писательницы Л. Подосиновской узнаём, что весной 1941 года Беляев закончил рассказ «Роза улыбается» — грустную историю о девушке-«несмеяне», — а в письме от 15 июля 1941 года к Вс. Азарову он сообщал о только что завершённом фантастическом памфлете «Чёрная смерть» про попытку фашистских учёных развязать бактериологическую войну…
В этих заметках мы рассказали лишь о малой части неизвестных, забытых произведений Беляева. А ведь Александр Романович выступал не только как писатель, но и как яркий литературный критик, публицист, автор биографических очерков о деятелях науки прошлого и настоящего, переводчик произведений Жюля Верна…
Обидно, что наши издательств, зачастую неоправданно, «реанимируют» творчество западных поденщиков, позабытых даже на их собственной родине, но обходят стороной отечественную литературу. Воистину не исчезла актуальность пророческого замечания Николая Карамзина: «Мы никогда не будем умны чужим умом и славны чужою славою; французские, английские авторы могут обойтись без нашей похвалы; но русским нужно по крайней мере внимание русских».
Александр Беляев при всей противоречивости его творчества — часть литературной истории России, и произведения его — свидетельство времени.
В течение почти 20 лет, с начала 1990-х, автор этих строк безуспешно «проталкивал» издательствам идею подготовки Полного собрания сочинений советского фантаста. Осуществить её удалось лишь в 2009 году, совместными усилиями с моим коллегой по журналу «Если» (где я в то время работал), критиком Дмитрием Байкаловым: в шести объёмнейших томах серии «Отцы-основатели» издательства «Эксмо» мы собрали и откомментировали все обнаруженные художественные тексты выдающегося советского прозаика и частично его публицистику. Многие из произведений были напечатаны впервые с момента их изначальной публикации.
Радостно стирать «белые» пятна с литературной карты.
