«Ленин в нашенском соку» — да, именно так, следуя за несколько выпендрёжной манерой Льва Данилкина, хочется назвать отклик на его книгу «Ленин: Пантократор солнечных пылинок» (М.: Молодая гвардия, 2018. Серия «ЖЗЛ»). Сразу поясню неизбежное: «Пантократор» — иконографический тип Христа как Небесного Царя и Судии, Господа Вседержителя, Спаса Вседержителя. И если вам всё ясно (вдруг) насчёт Вседержителя, то кое-что добавим и про пылинки.
Книге предпослан эпиграф из «Философских тетрадей» В. И. Ленина, это выписка его по-немецки: пифагорейцы считали душу скоплением солнечных пылинок. Опять вам что-то неясно? Ну, автор заранее оправдывает себя: он даёт нам не биографию «просто» (это было бы так банально!) и не анализ только (попробуй матёрого человечищу проанализируй адекватно!), а творит его портрет в духе пуантилистов: чтобы из мазочков, точечек, чёрточек создать образ, похожий на сон или грезу. Потому что чёткий фотоснимок столь матёрого (повторим опять) человечища, да и живого, актуального до сих пор (так автор считает) — короче, чёткий фотоснимок эдакого объекта по определению невозможен.
Во всяком случае, так понял я это самое насчёт пантократора авторское — э-э, всё же ломание.
Итак, Данилкин предлагает обширный, не слишком лёгкий, но увлекательный (надо должное отдать ему) текст о человеке, образ которого буквально умучил последнее советское поколение и почти не знаком первому постсоветскому — поколению же. А читать будут и те, и другие! И вот попробуй-ка исхитрись на протяжении без малого 1000 страниц оставаться информативным и увлекательным.
Сразу скажу: насчёт информативности всё ОК, и даже мы, зубрившие про Ленина в школе, узнаем «много нового и интересного». Например, что среди родственников Ленина все три Манна: Томас, Генрих и Клаус. Или что родовое имение матери вождя Кокушкино было довольно значительным земельным владением (от 200 до 500 га превосходной земли), это обеспечивало безбедное существование семейства Ульяновых с его полувынужденной привычкой кочевать по Европам. Или что «Материализм и эмпириокритицизм» Г.В. Плеханов едко назвал первоклассной книгой: в том смысле, что как мыслитель её автор, дескать, ходит в первый класс. Или что среди 18 учеников ленинской школы в Лонжюмо было два осведомителя охранки, плюс такой же — выпускающий «Правды», плюс такой же — лидер большевиков в Думе Роман Малиновский, которого, кстати, даже после разоблачения Ленин защищал. Так что в начале 1910-х гг. полиция, можно сказать, записывающую аппаратуру установила чуть ли не в черепе Ильича — да не повезло охранке с куратором: шеф жандармов придворный генерал В. Ф. Джунковский посчитал шпионаж чем-то непорядочным, не comme il faut, и свернул деятельность осведомителей!..
Но это всё из области бонмо, курьёзов и анекдотов. Гораздо знаковей и значительней эпизод с георгиевским кавалером прапорщиком Германом Ушаковым, который в январе 1918 года должен был метнуть бомбу в Ленина, однако ж не смог. Ибо накануне побывал на митинге с участием вождя и полностью подпал под его обаяние. Харизма Ильича-оратора была такова, что уходил он с трибуны под стук собственных башмаков, и только после очнувшийся зал взрывался овацией.
Данилкин известен как симпатизант левых. Так, знаменитую ленинскую работу «Государство и революция» 1917 года — работу, где его герой (пророчески ль?..) размышляет об отмирании государства как такового после установления диктатуры пролетариата — Данилкин называет «противоядием» против «Собачьего сердца» М. А. Булгакова. «…В отличие от социального расиста Булгакова Ленин не видел в пролетариях антропологических „других“… низшую расу, которая может конкурировать с буржуазией исключительно за счёт своей физической силы; и смысл его, Ленина, деятельности — изменить среду таким образом, чтобы она больше порождала Иванов Бабушкиных, чем Шариков». (Образ Ивана Бабушкина, любимого ученика Н. К. Крупской, представлялся Ильичу идеалом сознательного, культурного пролетария — и таким трогательно обаятельным, что это, собственно, побудило вождя защищать другого рабочего — всё того же «прола», а на самом-то деле махрового люмпена и уголовника Романа Малиновского).
Нужды нет, что на ближайшем отрезке времени победил тогда всё-таки Шариков. Зато вопрос о роли и участи государства при сетевой организации общества становится вновь актуальным в XXI веке. И это самое, пожалуй, любопытное в работе Данилкина: он смотрит на своего героя и на его идеи глазами человека XXI века, щедро вводит ассоциации с нашим временем, с образами из книг Виктора Пелевина и Владимира Сорокина, непринуждённо подсовывает словечки из нашего бытия-обихода: террористы — «шахиды» и т. д.
Данилкин непринуждённо разглядывает когдатошнего кумира масс, не без восторга, но и не лакируя его — хотя да, по большей части оправдывая. Ленин не только мыслитель и вождь, но и искусный интриган, верный ученик Макиавелли, хваткий, умелый менеджер, который может переступить через мораль и закон ради интересов дела, порой наивный мечтатель + безжалостный социальный вивисектор, и всегда прагматик до мозга костей — во имя осуществления своей идеи, своей мечты. Общественный идеал Данилкина, кажется, близок ленинскому — отсюда и адвокатство его, порой чересчурное.
Автор пять лет работал над книгой, изъездил все ленинские места (и подробно рассказал о своих впечатлениях, впечатлениях человека нынешнего века, от этих полусохранившихся мемориальчиков); он сжился со своим героем. Завершает свой труд Данилкин на вполне примирительной ноте: «Что же касается переговоров об „окончательном статусе Ленина“, то они, видимо, ещё продолжатся, и вот тут ещё можно надеяться на благоприятный исход. Как сказал однажды сам ВИ. Что такое переговоры? Это начало соглашения! А что такое соглашение? Это конец переговоров!»
Впрочем, сие есть милый софизм, не более.
Книгу финалит безудержный, заразительный смех вождя. Что ж, остаётся разве и нам надеяться, что, как написано было над ленинским музеем в Польше (теперь лозунг сняли): «Дзело Ленина есть незмьертельне (т. е. бессмертно?..)».
