В конце октября в Российской государственной библиотеке для молодёжи прошла творческая встреча с писателем, журналистом газеты «Коммерсантъ» Шамилем Идиатуллиным. Его книга «Город Брежнев» вошла в шорт-лист «Премии Читателя» — первой литературной награды в российском библиотечном сообществе, учреждённой РГБМ. После встречи мы поговорили с писателем, получился объёмный диалог — о литературном творчестве, журналистике, поиске смыслов и разнице поколений (которым, по мнению Шамиля, есть чему друг у друга поучиться).
— С какой книги вы бы посоветовали начать знакомство с вашим творчеством? Или это не принципиально?
— Зависит от возраста, предпочтений читателя, его представлений о прекрасном. Мне неинтересно раз за разом отрабатывать одну жилу, пусть даже самую актуальную и выигрышную, поэтому я пытаюсь писать разные книги на разные зацепившие меня темы. Наибольшую известность получили мистический триллер «Убыр» и ретророман взросления «Город Брежнев», но мне кажется, что остальные книги — шпионский триллер «За старшего», социально-драматическая утопия «СССР™» и дебютный технотриллер «Татарский удар», как и несколько повестей и рассказов — как минимум не хуже и не слабее.
— В своём интервью Российскому центру науки и культуры вы говорили, что садитесь за написание книг с неохотой, иногда приходится себя перебарывать. Исходя из этого, как вы считаете, творчество писателя, особенно когда он становится известным, ориентировано на аудиторию или прежде всего удовлетворяет какие-то внутренние потребности автора?
— У кого как, наверное. Может, если бы я был великий, осознавал свою миссию и ответственность перед народами, я бы пытался пасти эти народы, писать необходимые им книги, жечь глаголом в нужном направлении и всё вот это. К счастью, пока я от такой миссии избавлен и, надеюсь, буду избавлен, покуда жив и не совсем в маразме. Поэтому пишу, грубо говоря, исключительно те книги, которых мне остро не хватает как читателю — понятно, если чувствую, что справлюсь.
— Есть ли какой-то график выхода произведений, которого вы стараетесь придерживаться?
— Нет, конечно. Такой график необходим авторам коммерческим или как минимум профессиональным. Они живут литературным трудом, поэтому должны выпускать и отгружать продукцию в соответствии с некоторым планом, который строится, помимо прочего, на ожиданиях рынка. Мои доходы от книг очень невелики, поэтому я, как и большинство собратьев по цеху, большую часть жизни отдаю любимой постоянной кормящей меня и семью работе, а книжки пишу в свободное время. Его объёмы изменчивы и малопредсказуемы, поэтому и графика нет никакого. Но я всё-таки научился выстраивать этот вот кустарный производственный цикл выходных дней так, чтобы начатая книга доводилась до финала в течение года. Остаётся начать.
— Какие условия помогают написать популярное произведение? Могли бы вы дать несколько советов начинающим авторам?
— Таких условий нет: популярность вообще штука почти случайная. Есть условия качественной работы: писать про то, что важно вам, а не издателю или сферическому читателю, тщательно продумывать сюжет и характеры, оттачивать слог, прогонять через себя диалоги, переписывать черновик минимум пару раз. Не факт, что результатом станет успех или популярность — зато тем, что получилось, можно будет гордиться.
Совета у меня три. Пока получается не писать — не пишите (мороки много, при этом, что бы вы ни написали, денег и славы, скорее всего, будет куда меньше, чем ожидалось, а маме вы любой нравитесь). Если начали — доводите до финала, чего бы это ни стоило (если даже себя вы концовкой не заинтересовали настолько, чтобы добраться до неё, глупо надеяться, что заинтересуете кого бы то ни было вокруг). И никогда не издавайтесь за свой счёт (бесплатно можно, за часть тиража, славу и признательность можно, но нельзя платить издателям и читателям).
— Помимо своей писательской деятельности, вы работаете журналистом газеты «Коммерсантъ». Смогли бы вы отказаться от одной из своих ипостасей — журналиста или писателя?
— Я лет с двадцати на пенсию хочу, но теперь, наверное, и не дотяну. Хотя это завиральная мечта, понятно же. Сто раз пробовал не писать — не получилось. Всё-таки всю жизнь этим занимаюсь, с шестнадцати лет, без письма сдохну просто. Исключать, что откажусь, добровольно или принудительно, нельзя, — в наше время вообще глупо зарекаться от чего бы то ни было. Но лично я, как красноармеец Фёдор Сухов, предпочел бы ещё помучиться.
— «Литература, как известно, не просто развлекает, занимает, наполняет голову идеями, а живот бабочками, — она ищет и, если надо, создаёт смыслы. Что делать, кто виноват, кому выгодно, зачем мы нам, дальше-то что, — проклятые вопросы меняются в зависимости от места и времени, а ответы на них бывают очень разными: очевидными, невероятными, мудрыми, наивными, неисполнимыми и дурацкими — но всегда необходимыми и всякий раз заточенными под, опять же, место и время». Это отрывок вашего текста для книги «Как мы пишем». Какие вопросы, по вашему мнению, актуальны сейчас?
— Да их куча вокруг. Мы живём только потому, что с разной степенью корявости выдираем из жизни эти ответы и смыслы — про детей и родителей, про женщин и мужчин, про начальников и подчинённых, про Родину и чужбину, про допустимость компромисса и необходимость жертв, про мою кухню, моих соседей, мой город, мою страну и мой мир, и как с ними со всеми сосуществовать. А современная литература за нами не успевает, потому что не очень хочет или не очень может. Сравните отечественные книжные хиты с переводными, сравните их с актуальными дискуссиями, житейскими, сетевыми или телевизионными — да сравните их просто с тем, чем лично вы занимались сегодня с утра до вечера. Если есть заметное несовпадение, если вы активно и добросовестно искали, да так и не нашли книгу, написанную здесь и сейчас, сюжет, ситуацию, героя которой вы могли бы прикинуть на себя с некоторым внятным результатом — значит, современная литература в некотором долгу перед читателем и перед самой собой как недобросовестной наследницей, транжирящей грандиозный капитал на погремушки и ковыряние в давно пережёванном прошлом.
— Сейчас принято сравнивать нынешнюю эпоху с той, которую вы описываете в своей книге. В чём, по вашему мнению, принципиальное отличие молодых людей того времени от современных?
— Они почти не знают идеологического гнёта, они более развиты, открыты, инфантильны и привычны к принципиальной доступности любых ценностей. В этом их сила и слабость. Мне бы 16-летнему их знание языков и умение не чувствовать себя по жизни обязанным винтиком какой-то корпорации, им бы нонешним — мою юношескую дисциплинированность, понимание структуры общества и готовность к подлянам с любой стороны, вот бы мы бы, иэх. Впрочем, они, конечно, научатся — раз уж хоть чему-то я научился. Это радует и позволяет надеяться на будущее, возможно, даже счастливое.
— Если бы вас попросили дать молодым людям только 3 совета, которые потенциально могли бы изменить их жизнь к лучшему, какие бы это были советы?
— Учитесь прикладным вещам: варить борщ, водить автомобиль, менять пробки, свечи и колёса, переустанавливать ОС, чинить табуретку, делать простенький сайт, монтировать видео. Не стесняйтесь уточнять и спрашивать, а для этого старайтесь держаться людей, которые умеют правильно подсказывать и помогать — а сами умейте понимать, даже тех, кто вам несимпатичен. Больше читайте и узнавайте нового, особенно в части языков и точных наук, не закукливайтесь в наборе знаний, скиллов и приятелей, которые интересны вам именно сейчас: вкусы меняются, жизнь всегда складывается не так, как ждали и как надо, и выживает тот, у кого больше продуманных планов Б, В — и далее по алфавиту.
Вопросы задавала Анна КОВАЛЕНКО
