Избалованные современными средствами форматирования текста, мы считаем формат «text only» («только текст», известный также как формат файла «.TXT», где, кроме символов текстового кода, нет больше ничего) текстом неформатированным. А давайте задумаемся над вопросом: а действительно ли такого рода текст столь уж не форматирован? И как давно такой текст считается неформатированным?
Возможности, о которых пойдёт речь, появились вместе с пишущими машинками и, как следствие, обеспечивали тот уровень форматирования, который она способна предоставить. Исторически у пишущих машинок шрифт был моноширинным (все литеры, включая точку и литеру Щ, имели одинаковую ширину). Самым старым из сохранивших к нашему дню собственное имя, видимо, является моноширинный шрифт Тео Ван Дуйсбурга (1919). Сегодня такой шрифт для компьютера известен как Courier. Технически идея моноширинности проще всего реализуется именно у пишущей машинки. На любом рычаге, связанном с любой её клавишей, площадка под литеру сделана стандартной. Такой подход позволяет изготавливать стандартные литеры отдельно от машинок и, при необходимости, менять у них шрифт, переходя, например, с латиницы на кириллицу. С точки зрения форматирования текста, такой шрифт максимально удобен, хотя и мало эстетичен.
Строчные и заглавные (прописные)
С давних времён все привыкли к тому, что большая часть слов пишется маленькими (строчными) буквами. С заглавных же начинаются лишь имена (и приложения), иногда в тексте ими выделяют отдельный фрагмент (в этике интернета текст заглавными литерами принято считать «повышением голоса», что далеко не везде считается допустимым).
Внедрение в СССР первых малых ЭВМ и первых компьютерных принтеров позволило поставить эксперимент, ответивший на вопрос: а так ли необходимо разделение литер на строчные и заглавные. Использовавшийся на Западе для кодирования текстов семибитный ASCII код давал всего лишь 127 различных кодов. Для латиницы и кириллицы этого было недостаточно. Чтобы сохранить максимальную совместимость с латинскими текстами, было решено оставить латиницу строчной, а для кириллицы использовать заглавные литеры. Надо сказать, что после минимального привыкания чтение текста, написанного только заглавными литерами, переставало напрягать. Даже удавалось согласовывать в высших инстанциях ведомственные нормативы по выпуску техдокументации заглавными буквами в части кириллицы и строчными — в части латиницы.
Маленький технический казус на начальном этапе внедрения кириллицы при адаптации в СССР компьютеров, изначально ориентированных только на латиницу, позволяет вспомнить о том, как обстояли дела со строчными и прописными литерами раньше.
Исторически текст писался только заглавными (одинаковыми по высоте) литерами. Такое алфавитное письмо называлось маюскулом, оно доминировало в рукописной традиции римского письма до II века н. э. (в греческом письме доминирование сохранилось до III века).
Со II—III веков потребности скорописи привели к использованию в текстах на латинице литер различной высоты. Письмо, состоящее из строчных букв, называлось минускул. В греческом рукописном письме вытеснение строчными буквами затянулось и окончательно оформилось в IX—X веках. В латинице эталонным считается так называемый каролингский минускул (VIII—IX вв.), в котором удалось получить удобство чтения при сравнительной простоте и небольших размерах литер.
Великий местоблюститель (пробел)
У государя Петра Алексеевича при его отлучках появлялся местоблюститель престола князь-кесарь Фёдор Ромодановский. В тексте тоже есть свой местоблюститель литеры, имя которому «пробел». К чему привела идея звукописи (записи литерами алфавита звуков, которые произносятся при разговоре)? Изначально литеры были только для значащих (явно звучащих) звуков. Отсутствующий звук в промежутке между словами литеры не имел, и того, что сегодня называется пробелом, на письме довольно долго не было вообще. В греческом и латыни пробел устойчиво появляется только со второго тысячелетия нашей эры. В обязательном порядке пробел «утвердился» в XVI веке, хотя вплоть до XVII века встречаются некоторые рукописные книги, написанные без пробелов.
Как только народ не изгалялся, чтобы сделать разделение между словами. Использовались специальные начертания литер в начале или конце слова, писали слово без отрыва руки (пробел подразумевался там, где между литерами не было соединительной линии). В экстренных случаях выделяли ключевые слова подчёркиванием (этот приём сохранился в рукописной практике и сегодня; в форматированном тексте такой способ выделения также имеется, но в неформатированном тексте такой возможности нет) или надчёркиванием.
Для визуализации пробела использовались символы, похожие на символы визуализации пробела в сложных графических редакторах. Использовалась и точка между словами (в середине литеры по высоте). После того, как завершение предложения стали отмечать точкой в нижней части литеры по высоте, стали использовать двоеточие. Бесхозный кусочек дорогого носителя (пергамента или кожи), на котором нет совсем ничего, судя по всему, смотрелся нелепо.
В моноширинных шрифтах пробел легко использовался для указания красной строки в начале абзаца. С помощью пробела легко моделируется аналог таблицы. Вставляя в строке нужное количество дополнительных пробелов, легко можно добиться аналога «выравнивания по ширине».
Пробел — отнюдь не единственный знак препинания, который появился далеко не сразу. Такие знаки, как точка, запятая, точка с запятой, двоеточие, многоточие и тире, также имеют длинную и непростую историю. Ведь, помимо тире, существуют дефис, укороченное тире, длинное тире, у которых разный смысл и разные правила использования.
Наш маленький экскурс в историю того, что принято называть неформатированным текстом, демонстрирует не только то, что письменность формировалась в течение длительного времени, но и общую проблему оформления на письме непроизносимых звуков и пауз. Ведь ни знаков препинания (строго говоря, к ним относится пробел), ни заглавных звуков в речи нет… И дело тут не только в записи текста. Проблема «знака для того, чего нет» явно просматривается и в математике. Ноль, строго говоря, — это и есть то, чего нет. Появился он далеко не сразу и далеко не во всех своих ныне известных ипостасях. Но рассказ об этом — уже в следующей статье.
