Не верьте тому, кто скажет: новый роман Алексея Иванова — про бандитско-бизнесменские бури 90-х, про ОПГ «афганцев» в одном из российских городов-«миллионников». Автор, правда, всё сделал, чтобы наивный читатель так думал — особенно на последних страницах. Но — увы и ах: Алексей Иванов — слишком Алексей Иванов, чтобы писать ТОЛЬКО социальную «прикладнуху» или, упаси Господи, просто нате вам дюдик, или слепой от быстробегущих событий экшн, или слепую от собственных слёз и соплей мелодраму. Хотя всего этого в романе премного — подчас в ущерб серьёзному, глубокому смыслу и общей блестяще точной, пластичной ткани повествования.
Всё-таки перед нами — большая удача одного из ведущих наших прозаиков, книга, в которой растворены и претворены в новое качество многие предыдущие его тексты, и «про современность», и исторические. Не побоюсь вздеть планку и выше: это роман, во многом подводящий итоги нашему социальному опыту 90-х и отчасти нулевых. Как ни оглядывается автор на читателя, подпуская всякие ходы и приёмы бандитских сериальчиков — ох, лишь бы читатель на шестистах страницах не заскучал! — но не разменивает упрямый самовольщик талант на такую вот дешевизну массового успеха. Этим романом Иванов возвращает литературе право быть социально значимой — или значительной. Ведь мы так уже смутно помним пережитые 90-е, ведь и итоги нулевых подводим все очень по-разному. Свести «впечатления бытия» в некий фокус нам и позволяет новая книга Иванова.
Так о чём же, бишь, эти шестьсот с лишком страниц любви, стрельбы и мечтаний?.. Тогда знакомьтесь: главный герой — бывший «афганец» Герман Неволин по прозвищу Немец. Роман начинается с того, что он грабит инкассаторскую машину, которая везёт выручку Шпального рынка. Когда-то Шпальный рынок был организован группой бывших «афганцев» под началом романтика «афганской» идеи Серёги Лихолетова. Но пал в боях за собственность Серёга, пали и иные его коллеги по бизнесу (все эти разборки Иванов описывает со смаком и захватывающе выразительно). Шпальный рынок теперь в руках выходца из Конторы некоего Щебетовского, который заменил романтику первопроходцев-первоприобретателей и накопителей холодным технологичным ведением бизнеса. Былая общая «афганская идея» создать некое сообщество новых собственников, этакий боевым братством простроченный кооператив, рухнула. Кто-то из бывших «афганцев» поднялся, но огромное большинство осталось не у дел — или в лучшем случае на подхвате у счастливчиков.
Среди лузеров — и наш Неволин. Он даже и не лузер: лузерство предполагает неудачу в борьбе за выигрыш. Он просто «терпила» — типичный герой Иванова: человек без социальных амбиций, мотающий срок жизни, терпящий свою долю, уж какая досталась. И фамилия указывает на это; говорящих, с намёками, имён и фамилий в романе хватает. Но Неволин ещё ведь и Герман — почти пушкинский Герман! — восстающий против своей участи быть вечным «терпилой»-водилой, шоферюгой у более успешных товарищей, которые как-то само собой перерождаются в «шефов» и «боссов». Герман захватил немалый куш — полторы сотни «лимонов». Деньги нужны ему, чтобы он и его подруга Татьяна («Итак, она звалась Татьяной…») смогли сдернуться из мрачного и недоброго города Батуева в сказочно теплую и добрую Индию, где у Германа нарисовался приятель — тоже «афганец».
Весь роман — интригующая чересполосица «афганских» воспоминаний Германа, отсылов в прошлое (разборки «афганцев» 90-х за Шпальный рынок и прочие «бизнесы») и борьбы Германа за то, чтобы спрятать и отстоять не просто миллионы, но свою любовь и мечту. Параллельно и Татьяна — ещё бОльшая «терпила», чем Герман, изнасилованная в пятнадцать лет и потерявшая возможность иметь ребенка — движется к обретению настоящего чувства, из «вечной невесты» становится женщиной, а если понадобится, то и яростной самкой. Хотя иные читатели сетуют на пестроту текста, мне показалось, что здесь как раз автор справляет свой триумф, создавая гибкую, устойчивую и стройную композицию. Некоторые затянутости — да, есть, но порой они сами по себе хороши, живописны.
Отстоит ли Герман свои «лимоны», осуществит ли свою мечту? Спойлерить не стану. Скажу лишь, что у героев в романе будут свои обретения — не очень ценные и понятные «винерам», но сущностные для Германа и Татьяны.
На мой взгляд главный недостаток романа — образ Татьяны. Автор умеет пластично дать её образ там, где она действует. Но стоит ему начать пересказывать её мысли и чувства — и такая патока мелодраматическая ползёт на страницы! В принципе, это не частность, это главная проблема «Ненастья»: автор говорит о вещах очень серьезных, социально глубоких, говорит метко и выразительно (особенно хороши образы второго плана), но то ли описываемая им среда, не склонная к особой рефлексии, то ли соблазн понравиться максимально широкому читателю, то ли промахи вкуса «гадят» тексту вкраплениями ходов ширпотребной словесности.
А берётся писатель за вещи и впрямь очень важные и глубокие. Не раз вспоминались мне Бальзак и Золя, и масса прочих разных классиков XIX столетия, которые искусно передавали дух и суть общественных трансформаций через характеры и судьбы своих героев. Их выводы всегда огорчали современников, были с критическим душком. Горчат и выводы, которые сделает наш читатель после прочтения «Ненастья»: социальная дифференциация неизбежна, хотя подчас и несправедлива, бег времени неумолим и для проигравших, и для выигравших.
И сам собой звучит вопрос с задней парты: вот он, этот нескладный, похожий на Железного Дровосека парень по прозвищу Немец — неужели он и есть «герой нашего времени»? Вот этот «терпила»? Вот этот провинциальный нищий шоферюга, ага?.. По-моему, да! «Провинциал» с редкостной на Руси фамилией Иванов окучивает свою е-бурско-пермскую делянку от имени всей России, её огромного большинства, представленного именно в таких вот городах-«миллионниках» и по большей части, увы, всегда «терпилами».
Он их голос. Пока — мирный.
Таковы предварительные итоги сытеньких нулевых…
