30–31 марта 2023 года в Российской государственной детской библиотеке (РГДБ) прошла Четвёртая Научно-практическая лаборатория «Изучаем чтение: форматы и практики». Организаторы Лаборатории — РГДБ и Российская национальная библиотека при поддержке Российской библиотечной ассоциации. Записи заседаний вывешены на сайте РГДБ. Внимательный просмотр этих записей позволяет, мне кажется, говорить о некоторых трендах и парадоксах сегодняшней ситуации с чтением — в частности, с чтением книг.
В.П. Чудинова (РГДБ) своё выступление начала с характерного сопоставления двух представлений о чтении: «для нас, сидящих в зале, это чтение книг, для сегодняшних детей это может быть чтение смс и инструкций к компьютерным играм, аудиочтение». Она вспомнила, как удивил её лет тридцать назад один американский материал под названием «Нация в опасности». Опасность авторы увидели в том, что в стране низкий уровень образования — следовательно, много плохо читающих людей. И эти люди не могут правильно заполнить налоговую декларацию, понять инструкцию к станку или лекарству, оценить программу той или иной политической партии.
Тогда докладчице набор таких именно аргументов показался экзотикой. Но ведь и сегодня на фоне общепринятых у нас доказательств ценности чтения, необходимости его продвижения — он выглядит достаточно экзотическим. Собственно, речь здесь идёт о деловом чтении в широком смысле слова — об учебном, профессиональном, «бытовом». Об умении понять соответствующие тексты: отдельные слова, их связь, логическую последовательность фраз и т.д. Понять настолько, чтобы мочь перейти к соответствующей деятельности. А во многих случаях (это касается, например, чтения тех же партийных программ, да и просто новостной информации) потребуется ещё и отделить главное от второстепенного, целое от частностей, факты от мнений — то есть необходимо критическое мышление. Без этих умений и навыков не будет, конечно, и настоящего свободного чтения. Но там добавляется ещё и эмоциональная составляющая.
Нельзя не согласиться, что чтение и сегодня является важным фактором социализации, важным средством социальной коммуникации. Но ведь и информация, и эмоции могут передаваться и восприниматься не только через буквы, но и через картинки. Так было всегда, однако сегодняшняя медиареальность предоставляет всё больше возможностей воспользоваться именно изображениями (в том числе движущимися) — и всё больше людей предпочитают именно этот вариант. Визуальные образы, сами по себе или в сочетании с текстами, значимо влияют на формирование новых культурных практик, образцов и типов поведения, в том числе читательских практик и читательского поведения.
Понятно, что в век визуальной культуры, когда тексты всё чаще заменяются изображениями, визуальная грамотность как часть грамотности информационной становится особенно актуальной. Эта тема прозвучала в очень интересном и содержательном докладе О.Н. Мяэотс (ВГБИЛ, текст был прочитан её коллегой М.Б. Пономаренко).
Термин visual literacy появился в конце 60-х годов. Докладчица соглашается с определением этого термина, предложенным в 2011 году одним из американских библиотечных обществ: «это набор способностей, позволяющих индивиду эффективно находить, интерпретировать, оценивать, использовать и создавать изображения и другие медийные вещи».
Многие современные исследователи считают, что визуальная грамотность способствует развитию творческих способностей, критического мышления, художественного вкуса, освоению новых технологий. Использование изображений ускоряет передачу информации, в том числе поверх языковых барьеров, при этом включается также и эмоциональный компонент.
Книжки-картинки могут выступать как многоуровневые арт-объекты, где равно важны и изображение, и текст, где художник дополняет текст, поворачивает его неожиданной стороной, изменяет интонацию, «даёт настроение», как бы «направляет» чтение. Но чтобы усвоение было объёмным, как раз и нужна визуальная грамотность. Чтение рассказа в картинках – не игра и развлечение, как воспринимают его нередко родители и те, кто работает с детьми, а именно медленное вдумчивое чтение, что было ярко и тонко продемонстрировано на примерах.
В выступлении Е.С. Квашниной (Екатеринбург, Открытая школа) прозвучали ещё два термина — «визуальная литература» и «визуальное чтение». Такая литература (лубок, комикс, графический роман, книжка-картинка и другие типы изданий) всегда существовала и приобретает всё большее распространение, однако (как повторила с сожалением и эта докладчица) зачастую она либо не замечается исследователями чтения, педагогами, библиотекарями, либо отрицается её польза или даже подчёркивается вред. Конкретным же предметом внимания Е.С. Квашниной были «молчаливые книги», то есть такие, в которых текста нет вообще, только изображения. Как и О.Н. Мяэотс, она говорила о потенциале этих книг для развития творческого воображения, эмпатии, эмоционального интеллекта. И так же заинтересовала аудиторию живыми и порой неожиданными примерами.
Между прочим, на одной из секций, посвящённой чтению подростков и молодёжи, возник вопрос, являются ли комиксы и графические романы чтением или это уже другое занятие. Тем более логично прозвучал этот вопрос после выступления Квашниной. Её ответ: в недавно вышедшем Энциклопедическом словаре «Чтение» есть статья «визуальное чтение», то есть термин и понятие «легитимизированы», хотя у многих специалистов вопрос остаётся.
Действительно, в этом Энциклопедическом словаре читаем: «Визуа́льное чте́ние (англ. visual reading) — деятельность по расшифровке визуальной (образной) информации с целью её понимания и осмысления. В настоящее время термин ещё не приобрёл полную самостоятельность… Образы особенно важны в информационных текстах, где они могут помочь организовать идеи, сделать абстрактные идеи более конкретными». Последняя фраза интересна, в частности, тем, что переводит наши мысли с детской литературы, о которой в основном и говорили обе докладчицы, на литературу, например, учебную и вообще взрослую. Впрочем, то, что говорилось ими о развитии воображения, эмоциях, художественном вкусе, тоже можно вполне отнести ко взрослой читательской аудитории.
Обе докладчицы рассматривали книги как арт-объекты, остающиеся, однако, книгами и именно в качестве книг воспринимаемые и использующиеся. Совсем другая картина была развёрнута перед слушателями в часовой лекции Ю.В. Щербининой (МПГУ). Речь шла о ситуациях «нечтения» (nonreading), о «нецелевом» использовании книги, когда её предметная ценность побеждает ценность собственно книжную, когда с книгой проводятся «творческие эксперименты»: она разрушается, трансформируется в другие предметы, артефакты, муляжи. Практикуются подобные эксперименты уже более 500 лет, способы трансформации существуют различные. Лекция сопровождалась множеством иллюстраций-примеров: от шкатулок до стульчаков, от посуды до колбасок, от больших уличных инсталляций до коллажей, картин и скульптур. Докладчица отметила собственное неоднозначное отношение к трансформации книг. Она подчеркнула, что речь идёт о маргинальном явлении, но проблему необходимо обсуждать, а обсуждение неизбежно ведёт к легитимизации того, что реально существует. Во всяком случае, его не следует рассматривать исключительно как варварство и вандализм.
Заказчики и авторы подобных арт-объектов во все времена могут руководствоваться различными мотивами: быть оригинальным, модным, эпатировать, использовать то, что стало ненужным, устарело, для создания нового. Слушая лекцию, я вдруг вспомнила, что в 60-х, как и многие девушки, «скручивала» бусы из яркоцветных глянцевых страниц журнала «Америка» (достать который было, конечно, довольно сложно)…
И ещё я вспомнила пример другого порядка – как арт-объекты создавались из уже разрушенных вандалами (что важно, по идеологическим соображениям) книг. Случай этот, произошедший более 20 лет назад в библиотеке Сан-Франциско, описан в статье Д.К. Равинского, опубликованной в одном из сборников «Социолог и психолог в библиотеке». Сотрудники библиотеки решили не уничтожать эти книги, а попросить людей сделать из них художественные объекты; затем они устроили выставку созданных экспонатов. Комментарии участников выставки (их было более 200) показали, что проделанная работа фактически явилась для многих чем-то вроде арт-терапии: трансформируя искалеченные книги, они осознавали возможность с помощью искусства противостоять насилию и нетерпимости.
Характерно, что среди этих участников лишь менее 20% оказались профессиональными художниками; ещё несколько человек были библиотекарями и реставраторами. Правильно ли поступили библиотекари, позволив обыкновенным посетителям резать и раскрашивать книги, пусть уже и негодные? И вообще — кому можно, а кому нельзя? На вопрос из зала, стоит ли заниматься таким в детских садах, Щербинина ответила резко отрицательно: только взрослый человек, считает она, может понять смысл ситуации и принять сознательное решение.
Между тем в интернете мы найдём массу информации с иллюстрациями про поделки из «старых», «ненужных», «зачитанных» книг. Нередко такая информация идёт из библиотек, из детских тоже. Коннотации в основном положительные, возмущённые комментарии встречаются, но не так уж часто…
Пока ещё привычное (во всяком случае, для библиотекарей) словосочетание «книга и чтение» распадается, а его части явно потеряли сакральность, характерную для советских времён. Книги могут быть арт-объектами, при этом их можно трансформировать в другие арт-объекты. Читать можно совсем не только книги, более того – не только тексты. Понятия книги и чтения размываются. Книжное пространство и пространство чтения совмещаются всё меньше…
Оставьте первый комментарий