Рубежи веков в российской истории всегда сопровождались глобальными социальными потрясениями, а словесность рождала самые мрачные произведения. «Не мечтай о светлом чуде: / Воскресения не будет! / Ночь прошла, погаснул свет… / Мир исчезнул… мира нет…» — так описал наступившую «эпоху сломов» начала XX века русский поэт Сергей Клычков.
Отправляемся в пятое путешествие по России, «которая мнилась».
Граница XIX и XX столетий — наступление нового периода в человеческой истории: многие ожидали от века ХХ невиданных чудес. Эти настроения спровоцировали футурологический бум. Но для России век начался нерадостно. Поражение в Русско-японской войне и последовавший за ним кровавый крах первой русской революции 1905 года вызвали «серьезный идейный разброд в среде русской интеллигенции», что «усугубило пессимистические настроения в общественном сознании и литературе» (В. П. Шестаков). То же и в фантастике: будущее страны авторы начала века представляли в мрачных красках. Литератор-кадет Иван Морской в романе «Анархисты будущего» (1907) изобразил Россию 1927 года как царство хаоса и разрухи, оплот воинствующей анархии. Ещё более жуткую картину нарисовала в романе «Смерть планеты» (1911) Вера Крыжановская-Рочестер. Человечество, погрязшее в грехах и преступлениях, надругавшееся над Богом, привело цивилизацию сначала к упадку, а затем и к гибели. Безумие охватило и нашу страну. Храмы уничтожены, Кремль распродан с аукциона, а Большой дворец переделан в меблированный магазин. В результате «уравнительных революций» «достигшая власти чернь» уничтожает святая святых — Троице-Сергиеву лавру, власть и законы упразднены, поощряются убийства… Одним словом, не приведи Господь!
Философ и поэт Владимир Соловьёв предрекает России гибель под новым натиском с дальневосточных рубежей:
О Русь! Забудь былую славу:
Орел двуглавый сокрушен,
И желтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамен.
Смирится в трепете и страхе,
Кто мог завет любви забыть…
И третий Рим лежит во прахе,
А уж четвертому не быть.
Если фантазии Крыжановской и Морского поражают воображение пафосом разрухи, предрекаемого Апокалипсиса, а поэтический прогноз Соловьёва — крушением национальной культуры, то будущее, смоделированное в антиутопии Николая Федорова «Вечер в 2217 году» (1906), угнетает холодной, автоматизированной правильностью. Все граждане пронумерованы и работают в Армии труда, общественная и личная их жизнь строго регламентирована; институт семьи упразднён, даже вместо родителей — граждане под рабочими номерами, которые числятся в государственных списках отцами и матерями (вот тут и вспомнится из нашей реальности новоевропейское толерантовведение: «Родитель № 1» и «Родитель № 2»!). Эта небольшая повесть во многом предвосхитила бездушный мир замятинского «Мы».
Так как же быть? Как осчастливить россиян? Пороемся ещё на книжных полках в поисках ответа? Ага, вот эта книга! Она вышла незадолго до Октябрьской революции, в самом начале 1917 года — роман «Предтеча» некоего Н. Чаадаева (псевдоним Питирима Сорокина). Хронологически это последняя литературная утопия дореволюционного периода русской литературы. Но примечательна она не только этим. «Предтеча» возник как реакция убеждённого монархиста на становящееся все более очевидным «повреждение нравов и умов» в российском обществе. И автор предложил радикальное средство от этой болезни — в недалёком будущем деградировавшая было страна возрождается в своём былом величии благодаря… «научной переделке духовного мира людей».
Спустя 83 года идея фантаста дореволюционного обрела неожиданное продолжение в творчестве фантаста постсоветской эпохи. Но о романе нижегородского писателя Андрея Плеханова «Сверхдержава» мы расскажем в другом нашем путешествии по вымышленной России.
Продолжение следует
