В середине 1980-х идея планетарного коммунизма окончательно развалилась, и фантасты вернулись на «русское поле». Продолжается наше путешествие по России, которой никогда не было.
Очередной социальный эксперимент пробудил к жизни, казалось, забытый жанр — антиутопию. С перестройкой в СССР пришли не только гласность и подобие демократии, но и ощущение надвигающейся катастрофы. Именно предчувствие распада империи и экстраполяция возможных политических, социальных и психологических последствий этого процесса составляют основное содержание большинства произведений рубежа 1980–1990-х.
«Для одних эта эпоха стала огромной личной трагедией, для других — крушением „империи зла“ и „тюрьмы народов“. В любом случае распад государственных образований исполнен трагизма и колоссальной психологической ломки. Ведь крушение государства — это не просто переделка границ и „перестройка“ общественно-политических и экономических отношений. Прежде всего писатели увидели здесь трагедию личности» (Б.А. Ланин).
Знаковым произведением этой постутопической эпохи стал роман Александра Кабакова «Невозвращенец» (1989), наиболее отчётливо выразивший суть времени. Кабаков с удивительной точностью предугадал многие негативные тенденции России 1990-х: развал страны, бессилие власти, путч, социальный террор и т.п. Конечно, содержание романа не сводится к одному лишь социальному прогнозированию. Писатель поставил перед собой задачу показать беззащитность человеческой личности в эпоху распада системы, и, надо сказать, с этой задачей он справился блестяще. Хотя литературно роман весьма средненький. Впрочем, от произведений этого жанра редко ожидаешь художественных вершин.
Роман Эдуарда Тополя «Завтра в России» (1988) сюжетно близок «Невозвращенцу». В нём также идёт речь о политическом перевороте в России недалёкого будущего — контрреформистском, организованном партийной верхушкой и закончившемся очередной народной революцией. Но если Кабаков стремился осмыслить происходящее, то популярный автор политических триллеров написал всего лишь ещё один ядовито-безликий памфлетик. Документалистская манера Тополя, однако, нашла своих последователей. В 1999 году вышел ещё один политический памфлет на тему «Россия завтра», на этот раз принадлежащий перу известного социолога Л. Ионина, — «Русский Апокалипсис: фантастический репортаж из 2000 года». Прогнозы на «будущий год», как понятно из названия, не самые радужные: в России введено чрезвычайное положение, выборы в Госдуму сорваны, коммунисты организовали рабочие дружины, очередная гражданская война привела к окончательному развалу страны.
Антиутопия Владимира Войновича «Москва 2042» (1986) хоть и лежит в русле политической сатиры, но выдержана в пародийном ключе. Взять хотя бы то, что писатель воспользовался классическим штампом утопической литературы — экскурсантом из прошлого. Главный герой, Виталий Карцев, при помощи «космоплана» отправляется в будущее, на 60 лет вперед. И оказывается в МОСКОРЕПЕ — Московской ордена Ленина Краснознамённой Коммунистической республике, где давно уже провозгласили светлое коммунистическое завтра. Здесь царит жуткая смесь партократии и теократии: Коммунистическая партия государственной безопасности (КПГБ) «причислила к лику» своих отцов-основателей… Иисуса Христа, а главный церковный иерарх, отец Звездоний, имеет звание генерал-майора религиозной службы. Но церковь присоединилась к государству «при одном непременном условии: отказа от веры в Бога». В пантеоне Коммунистической реформированной церкви свои святые: святой Карл, святой Фридрих, святой Владимир и т.д. Разумеется, граждане будущей России живут в условиях жесточайшей регламентации. Но традиционно пугающим антиутопическим штрихам перо Войновича придаёт комические, а точнее, даже ёрнические черты. Вот, например, какие правила поведения установлены на Предприятиях Коммунистического Питания.
Запрещено:
«1. Поглощать пищу в верхней одежде.
2. Играть на музыкальных инструментах.
3. Становиться ногами на столы и стулья.
4. Вываливать на столы, стулья и на пол недоеденную пищу.
5. Ковырять вилкой в зубах.
6. Обливать жидкой пищей соседей.
7. Категорически запрещается разрешать возникающие конфликты с помощью остатков пищи, кастрюль, тарелок, ложек, вилок и другого государственного имущества».
Впрочем, мир МОСКОРЕПА почти дословно списан с реальности Союза периода «развитого застоя», поэтому при всей литературной одарённости известного прозаика роман «Москва 2042» всё же не претендует на сколько-нибудь почётное место в истории литературы, являясь всего лишь поверхностным памфлетом-однодневкой.
Осмыслить новую реальность, понять, куда катится Россия, пытались многие писатели. Эти годы подарили нам щедрый букет антиутопий. Помимо уже названных, это пьеса «Нежелательный вариант» (1989) Михаила Веллера, «Французская Советская Социалистическая Республика» (1991) Анатолия Гладилина, «Записки экстремиста» (1990) Анатолия Курчаткина, «Лаз» (1991) Владимира Маканина. Но если авторы перечисленных текстов активно использовали приёмы пародирования и политической сатиры, то произведения, вышедшие в эти годы из-под пера представителей фантастического цеха, иначе как трауром по Мечте и Будущему не назовешь. Достаточно упомянуть повести Вячеслава Рыбакова «Не успеть» и «Дёрни за верёвочку» или «Монахов под луной» Андрея Столярова. Даже попытка братьев Стругацких в «Отягощённых злом», вопреки ситуации, нарисовать утопическую картинку на примере городка Ташлинска 2033 года в итоге оказалась «социалистической антиутопией» (В. Казаков).
Фантастика погрузилась в тень скорби и печали. Будущее России представлялось туманным и непредсказуемым.
Надвигающийся распад советской империи своеобразно «осмыслил» в романе «Война 2020 года» (1991) отставной подполковник армии США, фантаст Ральф Питерс. Много страниц в книге посвящено России. Человечество стоит на пороге очередной бойни, основную партию в которой разыгрывают два претендента на мировое господство, США и Япония. России отведена роль одной из пешек. Разваливающийся, охваченный эпидемией чумы Советский Союз в одиночку обороняется от нашествия азиатских орд из республик некогда братских, а теперь объединившихся с Японией и образовавших Японо-исламскую ось.
«Развивающиеся — а точнее, безнадёжно неразвитые — страны „третьего мира“ поддержали право среднеазиатских республик на независимость, мстя обанкротившемуся Советскому Союзу за то, что он давно уже перестал снабжать их товарами и оружием».
Историческая неожиданность, потребность в осмыслении произошедшего со страной дали внезапно мощный толчок для развития жанра альтернативной истории. Авторы обратились к прошлому, пытаясь найти причины краха, понять природу «русской Свободы».
Андрей Лазарчук построил роман «Иное небо» на допущении «что было бы, если бы Вторую мировую войну выиграли фашисты?». Автор рисует мир, в котором Россия вошла в состав Германии, образовав мощную сверхдержаву. Но в итоге империя разваливается, в результате кризиса рейха от него откалывается Европейская Россия. Выводы романа очевидны: при любом развитии исторических событий к 1991 году мы всё равно пришли бы к тому, что имеем, — к краху многонациональной супердержавы.
1991 год. Первые кровавые плоды Свободы. Лев Вершинин предложил неожиданный поворот «русской темы». Он написал фантастическую повесть о декабристах «Первый год Республики». Что было бы, завершись восстание декабристов победой? По какому руслу двинулась бы история нашей страны? В основе сюжета — история революции, которой не было, но которая вполне могла случиться на юге России в 1826 году. Борьба за идею свободы для всех униженных заканчивается, вопреки «исторической достоверности», победой и образованием Республики… Но зло, совершённое даже ради благородных целей, имеет свойство расти. И вот тогда белое как-то незаметно оборачивается чёрным. «Первый год Республики» — страшная, беспощадная повесть о тайнах «русской Свободы».
Оставьте первый комментарий