Читатели и тексты в эпоху «третьей волны»

Уже более двадцати лет назад исследователи чтения стали отмечать две как бы исключающие друг друга тенденции — массовизацию и фрагментизацию. С одной стороны, все читают одно и то же, с другой — существует множество групп, каждая из которых читает своё (то, что другие не читают). 

Наблюдение за молодёжным чтением, анализ результатов больших и малых исследований свидетельствуют: обе эти тенденции действительно существуют (разве что первую разглядеть легче, чем вторую). Подавляющее большинство читателей втянуты в массовое чтение, но одновременно многие из них могут следовать нормам и своей социокультурной, и своей возрастной группы, и более узких — семьи, друзей, коллег по учёбе и работе, собеседников по интернету.

Эту ситуацию в нашей конкретной сфере чтения вполне логично (и интересно) рассмотреть как частный случай мировых процессов глокализации, то есть сосуществования разнонаправленных тенденций — к универсализации и к уникальности.

Глокализация сегодня влияет на самые различные процессы в сферах политики, экономики, социальных отношений — от роста сепаратизма до активного продвижения малых языков и субкультур. На фоне глобализации вместо унификации, исчезновения локальных отличий часто происходит их сохранение и усиление.

Общий тренд развития культуры XXI века нередко обозначается как «конец культуры большинства». Но ещё в прошлом веке западные философы и социологи заговорили о демассификации и фрагментации культуры.

В 1980 году бестселлером стала книга Элвина Тоффлера «Третья волна». Волна — это рывок в науке и технике, приводящий к глубинным социальным сдвигам. Для первой волны это развитие сельского хозяйства, для второй — промышленный переворот, а для третьей (которая, по Тоффлеру, должна победить) — технологии. В индустриальном обществе второй волны СМИ играют ключевую роль в стандартизации знаний и поведения, необходимых в массовом производстве. Однако новые технологии (Тоффлер называет кабельное телевидение, видео, компьютеры; сегодня это прежде всего интернет, в частности, блоги и социальные сети) — «нарезают» аудиторию на фрагменты. СМИ демассифицируются (лексический парадокс), это ведёт к общей демассификации культуры.

Объём информации, курсирующей в социуме, многократно увеличивается, поэтому цивилизацию третьей волны называют информационным обществом. Человеку теперь доступна информация из множества источников, дополняющих или противоречащих друг другу. Он волен выбирать то, что подходит именно ему, соответствует его интересам.

Однако разнообразие выбора может обернуться переизбытком, перепроизводством культурной информации. Слишком большой выбор притупляет остроту восприятия; исчезает само желание вести поиск. В информационном шуме нужные друг другу производитель и потребитель вряд ли встретятся.

Исследователи (как зарубежные, так и отечественные) указывают и на другие риски, которые несёт фрагментизация культуры. Это, например, «информационные пузыри». Информация, получаемая исключительно «по запросу», замыкает человека в рамках того, что он уже знает, с чем согласен, позволяя отсеивать всё, что не соответствует его картине мира. Своя социокультурная ниша оказывается вне критики, чужие взгляды и мотивы не учитываются, что может вести к поляризации, экстремизации общества.

Ещё одна опасность: возникает сомнение в наличии связей, переходов между множественными индивидуальными и групповыми мирами. А следовательно — сомнение в наличии неких общих смыслов, сомнение в том, что общезначимые, общечеловеческие ценности не «назначены» кем-то, а действительно существуют.

Таким образом, новые возможности влекут за собой новые проблемы. Очевидно, что и потребитель, и производитель информации, и общество в целом нуждаются в совершенствовании навигационных технологий, которые сохраняли бы множество разнообразных социокультурных ниш, способствовали адекватному и успешному поиску, но минимизировали риски. И над решением такой задачи работают специалисты во многих странах.

При этом есть два могучих социальных института, которые затрудняют свободное развитие информационной навигации, пытаются её поглотить, заместить собою. Первый — это реклама, она захватывает функцию отбора источников. Второй — цензура, она выводит из публичного поля ряд источников, что препятствует адекватному поиску.

А теперь возвратимся к чтению. Очевидно, оно не случайно глокализуется и фрагментируется — это соответствует трендам современной культуры, которые Тоффлер описывал почти полвека назад.

Чтение (восприятие текстов) — один из важных способов восприятия информации. Поиск и отбор сегодня происходит в ситуации, когда количество текстов растёт, растёт и количество источников их получения. Конечно, сохраняется и традиционное чтение, в том числе самое традиционное — чтение печатных книг. (При этом средний тираж издаваемых книг и периодики падает — то есть происходит фрагментизация аудитории). Между тем интернет предоставляет любому возможность самопубликации; аудитории (пусть «мини») в сетях создаются даже вокруг совсем узких тем, вокруг начинающих авторов.

В этом потоке читатель легко может разминуться со «своими» текстами и поэтому разочароваться в чтении вообще. Может, всё же найдя «свою нишу», ограничиться ею, отгородиться от всего остального, оказаться в «информационном пузыре». Поджидают его и другие опасности, неизбежно сопровождающие свободу и широту выбора.

Наверное, сегодня навигация действительно крайне необходима читателю. И механизмы, технологии такой навигации должны соответствовать реальной картине чтения. Степень эффективности, безусловно, зависит от того, насколько умело навигатор работает с информацией, насколько он «в предмете». Но также и от того, понимает ли он, в какой именно сегмент или сегменты «нарезанной» аудитории, в какие социокультурные «ниши» выходит и какие в связи этим ставит конкретные задачи.

Он может работать «внутри ниши», характеризуя тексты, которые выдаются читателю «по запросу», сравнивая их достоинства и недостатки (то есть, собственно, выступать как эксперт). Может различными способами противостоять образованию «информационных пузырей» — например, «связывать» ниши, указывая на переходы, близкие и общие темы. Может, конечно, и продвигать собственные ценности или ценности, которые считает общезначимыми, — надеясь при этом, что его услышат, поскольку он достаточно доказателен и/или авторитетен.

В глокальном читательском пространстве с его возможностями и рисками проблема навигации оказывается совершенно конкретной — в отличие от достаточно абстрактной проблемы продвижения чтения. Сегодня известный девиз Николая Александровича Рубакина мог бы звучать так: «Каждому читателю — его текст».