Продолжаем двигаться удивительными маршрутами России, которую мы… не построили.
Просвещённая монархия допетровского образца оказалась едва ли не самой устойчивой мечтой. В России издревле удивительным образом уживаются устремленность к развитию, прогрессу — с полным отрицанием прогресса, социальным консерватизмом, тоской по временам давно ушедшим, замешанной на реставрационных идеях, будь то допетровская патриархальная Русь или социалистическое государство.
Назревающий кризис монаршей власти на рубеже XIX–XX вв. всколыхнул ностальгию по забытым традициям. На вековой границе предвестниками скорых социальных потрясений пышным цветом расцвели утопии, ядрённо заквашенные на националистических идеях. Остановимся только на двух образцах такой литературы.
«Счастливой», преуспевающей в экономике (капитал живёт «в полном согласии и дружбе с трудом») Россией, изображённой в повести Александра Красницкого «За приподнятой завесой» (1900), управляет не монарх, а самый богатый человек мира с вызывающе русскими ФИО — Иван Иванович Иванов. В дела государственные этот олигарх особенно не вмешивается, главное, считает он, чтобы на предприятиях работали (от управителей до чернорабочих) люди «исключительно чисто русского или, в крайнем случае, чисто славянского происхождения». Государственные чиновники тоже все сплошь «живое олицетворение славянской мощи». Размышляют они примерно в таком духе: «„Братство, равенство, свобода” — непроходимые глупости, погремушки, которыми утешаются ползунки-дети и выжившие из ума старики». Отличительной чертой «реакционной» утопии (как такую литературу обозвали советские критики) является, разумеется, отношение к нацменьшинствам. В идеальной России, считает Красницкий, чем меньше нацменов, тем лучше: «Эти народцы вымирают не потому, что их вымаривают, — подчеркнул князь последнее слово, — а потому, что вымирание совершается естественным путем…»
Ещё один любопытный сценарий предложил литератор начала ХХ века Сергей Шарапов в «фантастическом социально-политическом романе» (так анонсировал его автор) «Через полвека» (1902). В предисловии к роману он писал: «Я хотел в фантастической форме дать читателю практический свод славянофильских мечтаний и идеалов, изобразить нашу политическую и общественную программу как бы осуществлённой. Это служило бы для неё своего рода проверкой. Если программа верна, то в романе чепухи не получится. Если в программе есть принципиальные дефекты, они неминуемо обнаружатся».
Перевернём страницу.
Усыплённый индусским медиумом, герой романа просыпается в Москве 1951 года. И, пробудившись, с восторгом обнаруживает, что в стране возрождён древний церковно-общинный строй. Во главе государства, разумеется, царь-батюшка и церковь. И торжество домостроевской морали. Все счастливы, все довольны. А больше других — наш путешественник.
И что же так радует нашего героя? «Развод считается делом постыдным», наконец-то возрождена строжайшая цензура, а у женщин отобраны всякие права на образование (не для того, мол, Бог их создал). Хотя — стоп! В общественной жизни страны определённая часть женщин всё же принимает участие: «В адвокаты идут преимущественно те дамы, которых уж очень господь лицом обидел».
На улицах Москвы тишь да благодать, потому что автомобили заменены более надёжными и экологически чистыми лошадками. Однако запрещены не только автомобили, но даже… обыкновенные велосипеды! А дело в том, что тамошние учёные мужи установили «некоторое как бы одичание среди пользовавшихся ими…».
«Через полвека» — не единственное программное произведение Шарапова. В 1907–1909 годах он опубликовал ещё четыре социально-фантастических романа на тему реставрации российского общества: «Диктатор», «Иванов 16-й и Соколов 18-й», «У очага хищений» и «Кабинет диктатора». Справедливости ради стоит заметить, что эти сочинения положительно выделяются на фоне дебютной утопии любопытным смешением социального прогнозирования и альтернативной истории.
Продолжение следует
