30 мая 2019 года в московской Библиотеке им. А.П. Чехова состоялась острая дискуссия. Её участники — Елена Пахомова, Виталий Пуханов, Елена Холмогорова, Александр Евсюков, Евгений Харитонов — попытались найти ответ на актуальные вопросы: почему закрываются литературные премии? Должны ли существовать символические премии или денежные? Чем рискуют организатор и спонсор литературных премий. Публикуем расшифровку этого диалога с разрешения электронного ресурса «Этажи».
Елена Пахомова (координатор литературного клуба «Классики XXI века», директор Библиотеки им. А.П. Чехова. Далее Е.П.): После объявления итогов литературных конкурсов мы часто наблюдаем негативную реакцию «проигравших». Думаю, что любая премия достаточно субъективна. Поэтому, на мой взгляд, чем больше премий, тем лучше. К «Большой книге» обычно предъявляются самые большие претензии, потому что эта премия очень масштабная, с хорошим финансированием. Почему, Елена, вы даёте премию тому, а не иному автору? Надо ли это вообще объяснять? Стоит ли спокойнее относиться к результатам премии?
Елена Холмогорова (прозаик, эксперт литературной премии «Большая книга». Далее Е.Х.): Начну с конца. Я считаю, что автор не должен спокойно относиться к результатам конкурса. Также я считаю, что авторы лукавят, когда говорят: «Мне главное написать, а дальше — будь что будет». Это — непрофессионально. Проигравшие авторы не могут не быть обиженными. Если пишущие люди не будут тонко чувствующими, они ничего значимого не создадут.
Я когда-то читала лекцию под названием «Литературные премии — признание или везение?». Этот знак вопроса для меня очень актуален.
Мне нравится формулировка в уставе «Большой книги»: «Эксперты в своей деятельности руководствуются литературным вкусом и Конституцией Российской Федерации». Это, как мне кажется, чрезвычайно важно, исчерпывающе. Но дальше начинаются вопросы. Существует выражение «На вкус и цвет товарища нет». Оно — справедливо. А вот выражение «О вкусах не спорят» — несправедливо. Споры, конечно, у нас бывают. И весьма ожесточённые. Иногда суждения расходятся почти диаметрально. Но ведь Совет экспертов формирует только короткий список. После нас выходит на авансцену «Большой книги» огромная — больше ста человек — «Литературная академия». Очень часто решение этого большого жюри расходится с нашими предпочтениями. Ведь у каждого из экспертов сформирован свой список претендентов. Я скажу странную вещь: часто обидно бывает не только авторам, не получившим премию, но и Совету экспертов, когда большое жюри, работая с нашим списком, делает не самый точный, на наш взгляд, выбор. А вообще, ответить на вопрос «Что есть премии признание или везение?» трудно.
Е. П.: Наш круглый стол открыл целую серию встреч на других площадках, посвящённых проблеме присуждения литературных премий (например, в рамках книжного фестиваля «Красная площадь» — 2019). Круг вопросов этих дискуссий приблизительно одинаков. Почему именно сейчас, в этом году, у нас так болезненно «поднялся» этот вопрос? Почему все вдруг пожелали разобраться в этой непростой теме? Я хочу спросить Виталия Пуханова, учитывая его большой опыт организатора премий, для чего придумывают, создают и поддерживают премии?
Виталий Пуханов (поэт, Директор АНО «Поэзия». Далее В.П.): В последние годы закрылось много литературных премий. «Русский Букер» исчез по одной причине, Премия Аркадия Драгомощенко — по другой. Непонятно, что будет с Премией Андрея Белого. Можем ещё долго перечислять премии, которые более вручаться не будут. Не удивительно, что возникают вопросы «А что такое премии?», «Для чего они нужны?». Зимой учредители премии «Поэт» предложили заняться новым проектом «Поэзия». Вручили большой красный мешок, похожий на тот, с которым Дед Мороз ходит по детским домам. В мешке разобранный на детали проект, из которого надо было довольно быстро сделать «человека», а тут не хватает полголовы, одной ноги, правого уха, трёх пальцев, как обычно и бывает у живых и нормальных людей, вот с этим подобием «Лего» продолжаю возиться. Меня позвали «с улицы», как ответственного секретаря премии «Дебют». И в мыслях никогда не имел, что буду продолжать дело одного из самых значительных российских премиальных проектов — премии «Поэт». В конце октября жюри определит лауреатов в номинациях «Стихотворение года», «Перевод» и «Критика». Немалая работа будет проделана, чтобы три замечательных автора получили премии в размере 300 000, 200 000 и 100 000 рублей. Я называю про себя эти суммы «стипендией», это большая помощь, бесспорно, и огромное спасибо фонду «Достоинство», учредителю премии. Сегодня «денежные» премии можно пересчитать по пальцам, но, конечно же, жизненно важных вопросов этими деньгами не решить. Изначально, как мне кажется, литературные премии затевались для того, чтобы кардинально повлиять на судьбу поэта, изменить его жизнь, а не только поднять настроение и внушить надежду, что тоже важно. Поэтому, если премия составляет, к примеру, три миллиона — она способна немного скорректировать судьбу творческого человека, 300 тысяч его немного поддержат. Но дальше происходит неинтересное: для того, чтобы вручить даже небольшие премии, необходимо было организовать АНО «Поэзия». Отдельную структуру, способную при необходимости принять любой удар — административный, уголовный, нести ответственность перед законом и обществом. Спонсор формирует премиальный фонд, оплачивает администрирование, немалые налоги, т.е. за возможность дать хорошему поэту немного денег, необходимо заплатить государству налоги, потому что государство не видит разницы между поэтической премией и магазином канцтоваров, возможно, мы сами отчасти в этом виноваты. Так вот, учредитель может переводить деньги, быть инициатором премиальных процессов, генератором идей, но контролировать все этапы и отвечать за итоговые результаты не может, учредитель вынужден на кого-то полагаться, кому-то доверять.
Е.П.: А что вы думаете о безденежных премиях?
В.П.: Безденежные премии в определённом смысле оксюморон. Подозреваю, что многие премии закрылись не только по экономическим причинам, мол, нет денег, но и потому, что спонсоры не хотят связываться с литературой и вообще с художниками. У всех перед глазами дело «Седьмой студии». Меня вот с АНО «Поэзия» поселили в финансовом «стеклянном доме». Очень жёсткий договор, от которого я не могу отойти ни на миллиметр. Никаких непредвиденных расходов просто не существует. Вот премиальный фонд, вот налоги, вот моя зарплата. Ни копейки на экспертов, ни копейки на административные расходы. Жюри работает безвозмездно.
Е.П.: Почему в премии попадает мало региональных книг? В центре действительно выходят самые интересные, самые любопытные книги? Или не хватает сил, чтобы проанализировать всё, что есть?
Е.Х.: На «Большую Книгу» подают примерно четыреста работ. Есть некоторое количество самовыдвиженцев, поскольку если рукопись может выдвинуть только номинатор, то книгу имеет право прислать сам автор. Но, тем не менее, таких на удивление мало. Люди боятся? Люди не верят в свои силы? А ведь для Совета экспертов нет бóльшего счастья, чем «вынуть» откуда-то совершенно незнакомого автора, желательно из какого-нибудь маленького города, опубликованного совершенно неизвестным издательством. Это для нас — подарок. Мы это ищем.
Евгений Харитонов (поэт, критик, координатор литературной «Премии Читателя». Далее Евг.Х.): Премий действительно не хватает. Чем занималась премия «Дебют»? Она «окультуривала» такие дикорастущие таланты. Ведь в регионах ребята уверены, что все полочки распределены, что всё занято, что не имеет смысла соваться ни в издательства, ни в журналы. А это не так.
Е.П: В «Большой книге», кажется, новичков не наблюдалось?
Е.Х.: Были. В шорт-листе точно присутствовали. Все поступающие на конкурс произведения внимательно прочитываются. Поэтому были, есть и будут у нас тёмные лошадки.
В.П: Маленькая провокация. Кто заглядывал, открывал страницу «Большой книги» — «Литературная академия»? Есть такие? Я вот открывал. Хочу сказать, что выбор, который делается сотней экспертов – оптимальный, единственный, неизбежный. И он хороший. Дмитрий Быков, например, неоднократно получал эту премию. Он — лауреат трёх премий «Большой книги». Участник «Литературной академии» его видит и говорит: «О! Быков!» И неважно по какой причине член жюри ставит галочку, у него есть мотивация голосовать именно за Быкова, например.
Е.П.: Несмотря на то, что премии закрываются, не исчезают люди, которые продолжают эти премии открывать. Александр, что заставляет создавать новые премии?
Александр Евсюков (прозаик, председатель Оргкомитета премии «Антоновка 40+». Далее А.Е.): Премия «Антоновка+» возникла спонтанно. Её идея родилась год назад на отпевании Алексея Константиновича Антонова, преподавателя Литинститута. Это может показаться романтическим порывом, но мы решили что-то сделать для сохранения памяти блестящего учителя и талантливого писателя. Вот так возникла идея премии для авторов старше сорока лет. Этот сегмент на премиальном поле не очень освоен. Работы поступили из более 40 стран. Пока премия безденежная. Но в дальнейшем мы планируем финансово развиваться. Я считаю, что лучше премия сначала будет безденежная, а потом появится её премиальный фонд, чем наоборот.
В.П.: Имейте в виду, что вам могут дать денег, но отвечать за драматические последствия премии будете вы. Надо понимать, что очень многие «пролетевшие» участники конкурса ведут себя экстремально. Могут устроить скандал, распустить сплетни и даже попытаться «наложить на себя руки».
Е.П.: Сегодняшний литературный процесс выглядит очень раздроблено. Создаётся впечатление, что он разделён на лагеря, лоббирующие интересы писателей, редакций, издательств. Возможно, у нас эта раздробленность более критична, чем на Западе. В этой ситуации очень интересна инициатива Российской государственной библиотеки для молодёжи: она учредила «Премию Читателя», в которой лучшие книги выбирает, соответственно, читатель. На мой взгляд, этот конкурс достаточно объективен. Как вы считаете?
Евг. Х: В западной наградной традиции премия, учреждённая профессиональным библиотечным сообществом, — обычное дело. Известна премия «Секвойя» Оклахомской библиотечной ассоциации, она существует с конца 50-х. Эта премия ориентирована на литературу для молодых. У неё нет финансового «подклада». У нас библиотечное сообщество соприкасается с литпроцессом по касательной, как технический персонал. И мы захотели изменить эту неправильную традицию. Сначала мы выбирали писателя на основе запросов в читальных залах — чьи книги чаще всего брали в библиотеке читатели. Потом я вышел на более традиционную схему — формируется лонг-лист с учётом читательских запросов в фондах и в «Литрес». А шорт-лист формирует профессиональное экспертное сообщество. Елена Пахомова, кстати, в это сообщество входит. Шорт-лист поступает уже в руки Молодёжного читательского совета, состоящего из пятнадцати активных читателей. Почему читатель? Потому что он не связан корпоративной ответственностью, для него существует только текст. Его не интересуют ни политические взгляды писателя, ни эстетические, ни принадлежность автора к определённым группам. Перекладывая на читателя ответственность выбора, мы также пытаемся встроить современного читателя в литературный процесс. Наша премия существует уже три года и постоянно эволюционирует в плане технологий.
Е.П.: У вас в прошлом году премию получил Алексей Слаповский. Он такое количество раз был номинирован на масштабные премии, но никогда не становился их лауреатом. И в прошлом году, когда ему премию вдруг дали читатели, я подумала, что это очень справедливо.
В.П.: Ваша премия денежная?
Евг.Х.: Наш директор Ирина Борисовна Михнова предлагала сделать премию денежной. Хотя бы в 50-100 тысяч. Но мне кажется, это — не очень солидно для премии. Наши лауреаты — авторы уже признанные, обладающие именем. Это для молодого автора из региона — 50 тысяч круто…
В.П.: Если выражаться с юмором, собираюсь «вести компанию борьбы с безденежными премиями». Потому что монетизация поэтического труда, успеха необходима. Безденежная премия должна быть одна. Премия Андрея Белого по своему статусу равна, а то и превосходит другие статусные премии. И когда человек получает безденежную премию, ему вручают некий «сертификат», который где-то и когда-то должны обналичить. Ну, грубо говоря, с этим сертификатом его возьмут на хорошую работу, где достойно платят. Вы говорите: «писатели с именами». Но имя-то не кормит.
Евг.Х.: Я не против того, чтобы премия была денежной. Просто я хочу, что финансовая подушечка была больше, чем 50 000.
В.П.: Так пускай лауреат просто пойдёт и потратит эти 50 000 в ресторане, отметит свой успех с друзьями, хоть будет что вспомнить!
А.Е.: Если вести борьбу с безденежными премиями, я предлагаю для начала закрыть безденежную Гонкуровскую премию.
Е.П.: И всё-таки, почему профессиональное сообщество не защищает, не отстаивает закрывающиеся премии?
В.П.: Это не так просто. Все премии официально спонсорские. У нас нет государственных премий, хотя объявляют иногда вдруг «государственной премией в области литературы награжден такой-то», но какие процессы тому предшествовали, тайна сия велика есть, в интересующем нас вопросе это не совсем премии. И как я говорил чуть раньше: спонсор, который никак не участвует в решении вопроса, а только даёт деньги, тем не менее несёт ответственность за результаты. Скандальность премии может ударить по его престижу, может отразиться на успешности бизнеса. А результатами конкурса всегда недовольны. И когда премия закрывается, доносятся часто проклятия в адрес спонсора… Благодарными, увы, писатели и поэты быть не умеют. Необходимо правильно выстраивать взаимоотношения со спонсором, чтобы дыхание было долгим и взаимного тепла хватило на всю жизнь, как бы ни сложилась судьба общего дела. А то возникает парадоксальная ситуация: человек из спонсора превращается в алиментщика. Тогда он начинает подумывать, как ему, вообще, всё закрыть и в чём меньший ущерб для репутации.
Е.Х.: Мне больше всего жалко исчезновения двух премий — премии Юрия Казакова за рассказ и премии Ивана Петровича Белкина за повесть. Теперь для малой прозы, в сущности, ничего нет… Но мне бы хотелось сказать ещё пару слов о некоторых домыслах относительно премиального процесса. Знаете, многие гадают, но мало кто угадывает, что именно происходит за кулисами премий. Когда-то Андрей Битов печатно высказался о том, как происходит вынесение вердикта. Его эссе называлось «Записки жюриста». Я из него даже цитату выписала: «Мы все обсуждаем, все друг друга понимаем, но когда доходит до счёта, как в школе, как на экзамене — сами же проголосовав, мы не знаем, что в итоге получится. Можно всё дело испортить страстностью собственного выступления, а можно и помочь. Я часто мешал своим креатурам тем, как я их защищал. Теперь я часто просто замолкаю, слежу за игрой, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не почувствовал, за кого я. Ведь могут проголосовать против меня, а не против того человека». Меня поразило в своё время это откровение.
В.П.: Меня иногда спрашивают: «Как члены жюри будут судить поэзию, как они будут выбирать? Чем они будут руководствоваться?» На это отвечаю: члены жюри — высокие профессионалы, компетентные специалисты, в основном основательно взрослые, хотя немало и молодёжи. Уверен, что наш профессионализм, в конечном счёте, оказывается сильнее нас. Человек — заложник собственного профессионализма. Можно страстно желать поставить высокий балл любимому автору, но в последний момент профессионал поставит высшую оценку лучшему автору, который, может быть, ему лично и по-человечески неприятен.
А.Е.: Я могу сказать, что жюри голосует часто совершенно непредсказуемо. И представление о том, что принятие решения членом жюри связано с его собственной литературной практикой — ошибочно. Всё не так. Это — не те люди, которые «рубят» или «продвигают».
По поводу денежных и безденежных премий. Я могу согласиться с тем, что безденежных и мелкоденежных премий очень много. Нам присылали тексты лауреаты совершенно непонятных конкурсов. Этот поток действительно немного затеняет, замусоривает премиальную сцену. Другое дело, что не всегда корректно разделяют премии на «компетентные» и «некомпетентные». Порой мне приходилось слышать такие реплики: «Всё, что опубликовано в интернете – графомания, а то, что на бумаге — хорошее». Но на самом деле на бумаге может быть графомания, а в интернете — достойные тексты. Также и с премиями. Денежной премией может быть награждён посредственный автор, а безденежную — получить талант.
Евг. Х.: И в западной наградной традиции, и у нас сложилось так, что премии за жанровую литературу в основном безденежные. Например, знаменитая премию «Хьюго». Но получение её обеспечивает большой тираж — раз, переводит автора на совершенно другой уровень в глазах и издателей, и читателей — два.
Е.П.: Не кажется ли вам, что наши премии не очень хорошо структурированы? В прошлом году внутри профессионального сообщества разгорелся скандал из-за того, что совершенно разные премии «НОС» и «Большая книга» были присуждены одному произведению [речь идёт о книге Марии Степановой «Памяти памяти». — Прим. ред.]. Почему так произошло? Складывается впечатление, что премии вместо того, чтобы выполнять свою функцию, занимаются охотой за трендом.
В.П.: Кроме того, книга, о которой мы сейчас говорим, была названа сначала главной книгой года, потом главной книгой десятилетия, потом — столетия, потом лучшей книгой, написанной на русском языке. И это говорили заметные представители литературного сообщества. И как можно представить, что после всего сказанного книга не получила основные награды? Это было предсказуемо.
Евг.Х: Эта книга — точно не бестселлер, потому что «редкая птица» дочитает её до середины. Я был экспертом и членом жюри многих премий. Так вот, обсуждение в каждом экспертном сообществе очень сильно отличается. Где-то это действительно «под тренд», где-то находят реально достойную книгу. Однажды Борис Натанович Стругацкий дал премию за критику Пелевину, с объяснением «Какая разница, за что наградить премией хорошего человека?». Мне кажется, чётко ответить на вопрос «Что определяет результаты премий?» невозможно.
В.П.: Есть такое понятие «при прочих равных». Так вот, при прочих равных, может получить преимущество, например, конкурсант из города, отмечающего круглый юбилей. Есть ещё такая потрясающая форма — дать такому-то, чтобы не дать другому.
Е.П.: Всё-таки должно быть много разных премий? Или как?
В.П.: Много. Материальных. Чтобы писатель мог жить от премии до премии, как это, если верить легендам, практикуется в Европе. Если вы откроете резюме какого-нибудь европейского писателя, то увидите, что он лауреат пятидесяти, допустим, премий. Причём премия может быть не обязательно денежной. Ей может стать, например, творческая поездка.
Е.П.: Пример Гузели Яхиной свидетельствует о том, что премии очень сильно влияют на тираж и на персональный успех автора. Но на Западе писатель может ещё зарабатывать в смежных областях — получать за выступления на радио, в библиотеке, в университете, на телевидении.
В.П.: Вот и я, когда говорю о борьбе за монетизацию, подразумеваю отказ от бесплатных выступлений и безденежных премий. Надо постепенно добиваться хоть какой-то оплаты за творческую работу и потраченное время.
Е.П.: В 90-х годах на одной литературной площадке, в книжном магазине «Букбери», поэтам очень хорошо платили за выступление. Но наши коллеги-культуртрегеры восприняли это новшество в штыки.
Е.Х.: Но не только в деньгах дело, конечно. Я считаю, что сейчас важен лозунг «Читать модно!». Его необходимо раскручивать! И эту установку должны поддерживать медийные персоны.
Материал подготовил Владимир Гуга
Мир премий коррумпирован и политизирован. Качество мало кого интересует. Круговая порука, Ты мне я тебе. Вот такие ощущения возникают после прочтения статьи.