1990-е для меня и многих коллег по библиотечной профессии были лихими, но и в самом лучшем смысле этого слова — прорывными.
Стоит вспомнить хотя бы Московскую библиотечную ассоциацию, Ленинградское библиотечное общество, Библиомаркет. Вспомнить, как громко, свободно и по-новому заговорили тогда о сути публичной (а не массовой) библиотеки, о факторах эффективной работы в рыночных условиях, о профессиональном сознании и профессиональной этике, о критическом мышлении, о необходимости общественно-государственного управления библиотечным делом. То есть аналитически и на практике выявлялась и «тестировалась» роль библиотеки в местном сообществе и в гражданском (считалось, нарождающемся) обществе.
В 1993 году моя статья «Библиотека как социальный институт и её функции» вышла в сборнике материалов семинара «Библиотека и общество в России 90-х годов ХХ века». Собственно, это часть теоретической главы диссертации, защищённой в 1992 году. Методологической основой для неё послужила одна из классических теорий в социологии — теория институтов, разработанная американским учёным Т. Парсонсом и его последователями, а предметом исследования — функции библиотеки как социального института. В соответствии с логикой теории выделялись функционеры (акторы) — библиотекарь и абонент. Библиотека рассматривалась как один из институтов культуры, важнейшая цель которых — социализация, приобщение членов социума к совокупной культуре (в самом широком смысле слова). Специфика библиотеки в том, что приобщение происходит через документы, в которых отражены, закреплены значимые элементы, черты культурной реальности.
(Тут я, конечно, задумалась о том, как изменились за эти десятилетия документы и только ли через них в библиотеке происходит — да и тогда происходило — приобщение к культуре. Но решила, что к этому вернусь как-нибудь в следующий раз.)
Моя версия отличалась от общепринятых списков функций библиотеки (мемориальная, информационная, образовательная, воспитательная и т.д.) подходом. Я пыталась представить функции в связи не столько с задачами библиотеки, сколько с её действиями. Получалось четыре функции:
- кумуляция — собирание и хранение документов и информации о них;
- классификация — упорядоченное «складывание» документов в фонд, выступающий в качестве модели культуры;
- трансляция — предоставление абонентам классифицированных (то есть выступающих в качестве определённых частей модели культуры) документов и информации о документах;
- ценностная ориентация — иерархизация элементов модели, выделение ценностей и рекомендация их абонентам.
Надо сказать, что сначала я выделила ещё и пятую функцию — коммуникацию, но оставила её в черновиках, поскольку решила, что она фактически часть, аспект функции четвёртой. По сегодняшней ситуации получается, наверное, наоборот. Но так или иначе, после длинного «предисловия» мне кажется важным поговорить именно о ценностной ориентации.
Перечитывая сегодня свой текст четвертьвековой давности, я вижу его прямую, острую связь с временами, когда он был написан. Когда прояснилось (и, главное, об этом стало можно и нужно говорить), что общество достаточно сложно структурировано, а следовательно, различные (нередко противоположные) потребности, интересы и ценности его членов — это нормально. То есть абстрактно это и раньше как бы подразумевалось в диамате и истмате, но «здесь и сейчас» не очень приветствовалось; заранее решено и известно было, что именно главное и самое ценное, а что — неважное или вовсе нежелательное. А тут стали резко меняться полюса, валом шла информация, требующая пересмотра системы ценностей. И вот эти два фактора — осознание разнообразия и противоречивости того, что может считаться ценностями, и жизнь внутри процесса перемен — были очень значимы, в том числе, конечно, и в профессиональном плане и, думаю (знаю), не только для меня.
Вот как представлялись мне почти 30 лет назад условия и специфика выполнения ценностно-ориентационной функции. (Напоминаю: речь идёт не об отдельной библиотеке, а о Библиотеке как социальном институте.) Библиотекарь выступает здесь как представитель передовых культурных групп общества, в конечном счёте — как представитель всего социума, заинтересованного в приобщении своих членов к развивающейся совокупной культуре. Между прочим, это делает библиотеку не только институтом хранения и распространения ценностей, но и институтом их косвенного создания — то есть выдвижения в качестве ценностей. Абонент соглашается учесть, принять рекомендацию библиотекаря в случае совпадения их ценностей и/или авторитетности библиотекаря.
Но ведь стратифицированное общество даёт библиотеке стратифицированных абонентов. «Образы» того, к чему абонент хочет «приобщиться», связаны как с его социокультурным опытом, так и с конкретной социокультурной и информационной ситуацией. Очевидно, эффективность выполнения институтом ценностно-ориентационной функции предполагает функционирование в нём библиотекарей, представляющих различные социокультурные группы с различными системами и иерархиями ценностей. Кстати, к другим функциям это тоже относится, но здесь выглядит особенно логично.
Совокупная культура общества и воспроизводится, и развивается. Здесь заложено противоречие деятельности всех социальных институтов, обеспечивающих это воспроизведение и развитие. Противоречие движет институты, позволяет им сохраняться и соответствовать социальным ожиданиям. На одних «традиционных ценностях», о которых сегодня твердят «из каждого утюга», вряд ли проедешь…
Противоречие выражается, в частности, в том, что конкретный библиотекарь как бы представляет и общество в целом, и свою собственную группу (возрастную, социальную, национальную), и передовые группы общества, в состав которых его группа может входить, а может и не входить.
Вопрос о том, какие группы следует считать передовыми, способствующими развитию социума, развитию культуры, сегодня в очень большой степени связан с отношением к технологиям и разнообразными проблемами вокруг них. Об этом в основном и идут жаркие дискуссии – в том числе, в библиотечном сообществе. Однако не стоит забывать, что ни социум, ни культура не могут развиваться, если уходит плюрализм (возможность ориентировать и «быть сориентированным» в разных системах ценностей) и толерантность (отсутствие препятствий для ориентации в этих системах). Так же как безусловный приоритет пользователя (абонента), ориентация на его потребности и ценности — не снимает вопроса о миссии библиотеки, о том, какие ценности она предлагает социуму.
И ещё, возвращаясь к коммуникации. Мне кажется, кардинальные перемены (которые многие воспринимают как гибель, другие — как некоторую реинкарнацию библиотеки) связаны именно с этой функцией. При этом библиотекарь всё чаще становится не коммуникатором собственно, а организатором коммуникации. Но площадка-то принадлежит библиотеке (ну и, конечно, учредителю). Тут-то заходит речь и о ценностях, и о миссии, и о плюрализме, и о толерантности…
