В этом номере известный писатель и киносценарист, прошлогодний лауреат «Премии Читателя» отвечает на вопросы читателей Российской государственной библиотеки для молодёжи.
— Что было самым сложным в процессе создания романа «Неизвестность»?
— Технически — погружение в документы разных времён, творчески — выращивание героев, поскольку каждый по ходу рассказа о себе менялся. То есть менялся и его язык, и этот язык тоже надо было выращивать, особенно у первого Смирнова, малограмотного крестьянина.
— В литературе часто встречается такой феномен: авторы, достигнув определённого возраста, перестают смотреть вперёд, стремиться идти в ногу со временем и начинают тяготеть к творчеству, посвящённому собственным воспоминаниям, сюжетам времён их молодости. Как вы к этому относитесь, считаете ли это естественным этапом развития писателя или всё-таки писатель как голос своего времени должен всегда смотреть вперёд?
— У кого как. Сейчас я одновременно начал две книги, в одной смотрю назад, в другой вперёд, пытаюсь что-то предугадать. При этом считаю, что меняться не только никогда не поздно, но каждый день нужно пробовать сделать то, чего не делал вчера. Или, наоборот, не делать то, что делал — привычки закабаляют. Например, не входить до полудня в интернет. Не курить натощак или вовсе не курить. Да мало ли.
— В мире всегда существовали глобальные тенденции и мировые идеи, которые владели умами не только интеллектуальной элиты, но и всех людей, детей своего времени, сейчас тенденции сдвигаются к эклектике из идей прошлого, к господству и осуждению общества потребления. В связи с этим считаете ли вы что в мире сейчас действительно дефицит идей и если да, то какой вы видите выход?
— Идей полно, и старых, и новых. Но авторов, выразителей, высказывателей, сторонников идей ещё больше. А время такое, что никакой авторитет никому не авторитет. И все голоса выравниваются, тонут друг в друге. От этого ощущение невнятной многоголосицы и, как ни странно, именно дефицита. Нет, всего много, но как на складе, где всё беспорядочно навалено, поэтому и кажется, что не найти того, что тебе нужно. И никто за нас не наведёт порядок. Своеобразие времени — общего для всех склада нет и уже быть не может. Следовательно, каждый сам себе должен устроить личный склад из необходимых вещей. То есть идей. И так не только с идеями, со всем. С выбором, что читать, смотреть, куда пойти. Каждый сам себе логист. И надо уметь пользоваться поисковыми системами — и в жизни, и в Сети. Если ты их не выстроишь под себя, они выстроят тебя так, как им надо, и ты даже не заметишь этого.
Если же всерьёз, мы вплотную подошли к цивилизационному кризису, но это отдельная тема.
— Есть довольно распространённое мнение, что сегодня как никогда литературные премии формируют облик литпространства, что в условиях повышенной конкуренции писателю важно если и не получить награду, то хотя бы присутствовать в шорт-листах ключевых премий. Это действительно так?
— Это так лишь отчасти. В век перенасыщения информацией (см. предыдущий ответ) книга может затеряться. И годится любой информационный повод, чтобы о ней услышали. Это, кстати, единственно ценное для меня в любой премии. О книге узнают те, кто не знал. Читают. Что ещё нужно книге и её автору?
— Вы известны ещё и как киносценарист. Понятно, что прозаик помогает сценаристу, а опыт сценариста — помощь писателю?
— Скорее помеха. Замечаешь, что диалоги короче, а действия больше. Но мне это легко преодолеть. Вживаюсь в прозаический текст и забываю обо всех киношных правилах.
— Кстати, а как вы относитесь к экранизациям книг? Хотели бы увидеть свои книги на экране?
— Я их видел. Есть фильм «День денег» по моему одноимённому роману. Он получился совсем другим. Больше «движухи», как говорят сейчас, больше веселья, комедии, но исчезли биографические эпизоды героев, а в них и была вся соль. Есть два четырёхсерийных телефильма по книгам «Синдром феникса» и «Я — не я». «Я — не я» получился удачным. Что такое хорошая экранизация? Это не скрупулёзное воспроизведение, это отражение духа книги. Её интонации, настроя, посыла. И это получилось. Не постесняюсь посоветовать найти в сети этот фильм и посмотреть. Там многие наши хорошие и известные актёры сыграли очень непривычные для себя роли. И прекрасно сыграли. Владислав Галкин там совершенно фантастический, и это, увы, была одна из последних его ролей.
— По недоброй традиции молодёжь принято ругать. Современную молодёжь ругают особенно сильно: мол и читает мало, и не то читает. Вам же приходится общаться и с молодыми читателями? Действительно, читатель Вчера и читатель Сегодня так сильно отличаются?
— Раньше читали больше, и это факт. Потому что меньше было других занятий, развлекающего и отвлекающего досуга. Но дело не только в количестве. Настоящих, понимающих читателей мало во всех поколениях и всегда. Я с этим смирился.
— А вы следите за современным литературным процессом? Есть современные отечественные авторы, которые вам особенно интересны?
— Слежу, но сейчас всё меньше. Занят. Интересных много, чтобы особенно интересно — сейчас Сальников. В этом я не одинок. Понимаете, всегда посматриваешь на тех, кто приходит позднее тебя, посматриваешь с некоторой ревностью. Вдруг кто-то сумеет то, чего ты не сумел? До Сальникова я был спокоен.
— Путь от читателя к писателю: есть произведения, которые подтолкнули вас к писательству?
— Да, и я не раз об этом рассказывал, это конкретная история о конкретной книге, она называется «Приключения доисторического мальчика». Я прочёл её лет в девять. Удивился: откуда автор это всё знает? Сам себе ответил: да выдумал же! Какая замечательная профессия — придумывать истории так, что в них веришь, как в реальные! Надо, наверное, тоже стать писателем, решил я. И стал. Лет примерно через двадцать.
— Могли бы назвать несколько книг, которые неплохо бы успеть прочитать молодому человеку до 30 лет?
— Я сотню могу назвать, но каждому нужно своё. Что одному впрок, то другому впустую. Скажу лишь, что на меня сильнее всего подействовало до 30 лет. А точнее, в шестнадцать. Достоевский — «Братья Карамазовы» и «Бесы». И «Идиот». И «Преступление и наказание». И «Село Степанчиково». Короче, почти всё, кроме ранних повестей и дневников. Дневники его лучше читать позже. До Достоевского я смутно мучился многими мыслями, которые казались мне странными, мучился в одиночку. Начал его читать и понял: не я один такой странный. А ещё, читая его, просто физически чувствуешь, как умнеешь. С этого началось моё не просто чтение, а чтение с полным, часто болезненным, пониманием прочитанного, внедрением в текст. А просто читатель и понимающий, проникающий читатель — два разных читателя.
Ну, и классика, и всё прочее. Повторяю, тут каждый решает для себя сам. Кому-то откроет глаза «Зулейха открывает глаза», а кому-то «Повелитель мух», а кому-то «Над пропастью во ржи». И так далее.
Вопросы задавали читатели РГБМ
